– Разговаривал с ним однажды, когда Акофели разносил газеты, – перебила его Надя.

– По его словам, да, – уточнил Альм. – Если мы найдем того, кто сидел за компьютером Лорена, задачка решится сама собой, – добавил он.

– Я попытаюсь все поставить на свои места. – Надя сделала глубокий вдох, как бы набираясь сил.

– Я слушаю, – сказал Бекстрём. «Сейчас от чертова полена только ошметки останутся».

– Единственный, кто мог сидеть за компьютером Сеппо, – так это только он сам. Абсолютно исключено присутствие там какого-то другого лица.

– Откуда такая уверенность, Надя? – спросил Бекстрём.

– Просто Сеппо настоящий уникум, – сказала Надя. – Возможно, единственный в своем роде.

«О чем, черт возьми, она говорит? – подумал Бекстрём. – Парень же просто умственно отсталый».

– Этой ночью я сидела и занималась так называемыми судоку, вы знаете, японскими числовыми головоломками, ими полны все газеты. Разница с теми, какие он решал на своем компьютере, в том, что они трехмерные, примерно как кубик Рубика. Из журнала регистрации мне известно, насколько сложные варианты интересовали его и как он с ними справлялся. Щелкал их таким образом и с такой быстротой, что, по моему мнению, парень имеет уникальный ум. Возможно, он один такой во всем мире.

– Но парень ведь дурачок, – напомнил Альм.

– Нет, – возразила Надя. – Я, конечно, не врач, но, по моим догадкам, у него какая-то особая форма аутизма, которая прежде всего выражается в том, что он ограничен в части языка. По нашему мнению, он выражается как ребенок. На самом же деле он не говорит ничего помимо того, что ему необходимо для передачи информации. Подобно маленьким детям, до того, как родители научат их массе ненужных слов, иронии, сарказму и обычной лжи.

– То есть парень гений?

«О чем, черт возьми, она говорит?» – подумал Бекстрём.

– В том, что касается математики, без сомнения, – сказала Надя. – Инвалид в социальном плане? Конечно, поскольку мы подходим к нему с нашей меркой. Когда он ударил Даниэльссона по лицу в первый раз, по его утверждению, он поступил так, поскольку рассердился на него за то, что тот толкнул его мать. В следующий раз он делает это, так как рассердился снова, поскольку мать не хочет с ним разговаривать. Вряд ли ведь можно сказать лучше? Когда парень помогает Даниэльссону войти в лифт после первого случая, он говорит, что Даниэльссон взял лифт и поехал домой. А не то что Даниэльссон нажал кнопку лифта и поехал на первый этаж, где он живет. С целью потом войти в свою квартиру и закрыть за собой дверь. То есть все такое, что сказали бы нормальные взрослые люди, не имея понятия об этом деле. Почитай протокол своего собственного допроса, Альм, – добавила она.

– Ты абсолютно уверена, Надя, в том, что говоришь? – спросила Анника Карлссон.

– На сто процентов, – кивнула Надя. – Сегодня утром я отправила ему по электронной почте трехмерную судоку, с которой вожусь уже три недели и пока не смогла добиться ничего разумного. И получила ее назад почти сразу обратной почтой. Он даже объяснил, как мне надо все делать. Своим обычным детским языком.

– О'кей, – сказал Бекстрём. – Я думаю, здесь мы больше никуда не продвинемся. Вдобавок нам надо кое-что сделать.

– Я слушаю. – Анника Карлссон склонилась над своим блокнотом.

– Нам необходимо в третий раз провести поквартирный обход на Хасселстиген, 1, – сказал Бекстрём. – Возьмите с собой несколько хороших фотографий братьев Ибрагим и Хассана Талиба и проверьте, может, кто-нибудь видел их там. Особенно интересно, если их видели вместе с Карлом Даниэльссоном.

– По-твоему, возможна связь между двумя нашими убийствами и расследованием Тойвонена? – спросила Анника.

– Не знаю, – пожал плечами Бекстрём. – Тойвонен, похоже, верит в это. А поскольку я всегда старался идти навстречу коллегам, то подумал разобраться с этим делом.

– Тогда так и поступим, – согласилась Анника Карлссон и рывком поднялась.

– Я собирался сам помочь, – сказал Бекстрём, который уже несколько часов носил смертоносное оружие у левой щиколотки и страстно желал оказаться в джунглях перед зданием полиции.

– Я могу сесть? – спросила Надя, войдя в кабинет Бекстрёма уже через две минуты после встречи.

– Естественно, Надя, – сказал Бекстрём и улыбнулся ей своей самой дружелюбной улыбкой. – Да будет тебе известно, моя дверь всегда для тебя открыта.

«Интересно, как дела с водкой, которую ты обещала», – подумал он.

– Чем я могу помочь тебе? – продолжил он.

– Этим. – Надя подняла черный ежедневник Карла Даниэльссона.

– Мне казалось, мы уже разобрались с данным отрезком, – сказал Бекстрём.

– Я больше не уверена в этом, – возразила Надя.

– Рассказывай, – скомандовал Бекстрём, принял свою любимую позу и положил ноги на письменный стол так, чтобы его посетительница могла видеть по крайней мере ствол «зиг-зауэра».

– Что-то здесь не сходится, – сказала Надя.

– Твои расчеты относительно того, сколь большие суммы он давал им? – спросил Бекстрём.

– Нет, – покачала головой Надя. – Там нет особенно большой ошибки, если моя догадка попала в точку, и речь идет о деньгах.

– Я слушаю, – нетерпеливо заметил Бекстрём.

– Подобная психология не сходится с моими представлениями о Даниэльссоне, – попыталась объяснить Надя. – Если он действительно каждую неделю выплачивал деньги Фархаду Ибрагиму, Афсану Ибрагиму и Хассану Талибу, то есть аббревиатурам ФИ, АФС и XT, то я не понимаю, зачем ему так рисковать и записывать это в своем ежедневнике.

– Возможно, он хотел дать таким, как ты и я, крошечную путеводную нить, если с ним что-нибудь случится, – предположил Бекстрём. – Как бы подстраховывался немного.

– Потом я также поразмыслила над следующим, – продолжила Надя. – Почему он не указывает общие суммы? Почему Фархад получает в десять раз больше, чем Хассан, в одном случае даже в двадцать, и Афсан получает в четыре раза больше Хассана.

– Это же вполне естественно. Фархад ведь их вожак, Афсан его младший брат, а Хассан просто деревенский кузен, взятый в дело.

– По общему мнению, эти деньги вроде бы появились в результате ограбления в Акалле девять лет назад, в тот раз, когда преступникам удалось выпотрошить целое хранилище с ценностями. Фархад руководит операцией, Хассан берет на себя тяжелую работу и сидит за рулем погрузчика, который проламывает стену, младший брат Афсан пакует мешки. Я согласна, что Фархад, пожалуй, должен получить главную долю, но, по всей вероятности, Бен Кадер отдал бы большую часть добычи Хассану Талибу, чем Афсану Ибрагиму?

– Они, пожалуй, перекинули банкиру Даниэльссону разные суммы, – сказал Бекстрём и хитро улыбнулся.

– Почему нет? – Надя пожала плечами. – Другая возможность состоит в том, что мы здорово лопухнулись, несмотря на Тойвонена и все его данные.