– А что? Да мы щас с тобой такую партию закружим – ой-ей! – сказал Дажин, потом взорвался смехом, глядя на ошарашенного гунна. – Да ладно, шуткую я.

Рука князя бухнулась на плечо Тагулая. Советник ощутил, как на него внезапно упал кусок горы и едва не вбил в землю по самое горло.

– Ну да ладно, это я так шуткую, – улыбаясь во весь рот, проговорил Дажин, стер крупные капли со лба и добавил многозначительно: – На сегодня хватит делом ратным тешиться. Другими делами пора заняться – княжьими.

Тагулай в ответ лишь еще раз кивнул. Рус снова хохотнул негромко, опять хлопнул по плечу гунна, тот осел под мощной ладонью, слегка скривился.

– Ну и лады, ступай в кром, там и поговорим, – уже спокойно произнес Дажин. – Я мигом, оботрусь только.

Тагулай переступил главные врата терема или крома – как зовут его местные жители – князя Дажина. Взгляд гунна скользит по замысловатым рисункам на стенах, клинописям, замысловатой резьбе, маленьким скульптуркам. Но смотрит как-то вскользь, в голове крутится лишь один вопрос: как там Тильх? Удалось ли прошмыгнуть, раствориться в стольном граде этих мерзких пахарей?

Тагулай вошел в просторный кром князя. Там его уже ждали его телохранители – лучшие из лучших воинов гуннского царства, лица угрюмые, все в шрамах, руки привычно лежат на прошитом железными бляшками поясе.

Ожидаемого великолепия и блеска убранства он не заметил, в хоромах князя все строго, ничего лишнего. Даже резной трон и тот кажется слишком уж простым – любой плотник без труда смастерит. Гунн поморщился – у властелина всех славян задница должна сидеть на стульчике побогаче.

Пока Тагулай рассматривал причудливые ромейские статуэтки из терракоты, подали квас. Но гунн лишь бросил небрежный взгляд на запотелый кувшин с квасом. Рука одного из телохранителей тут же взяла кувшин с квасом, кадык степняка несколько раз прыгнул вверх, струйка бодрящего напитка скользнула с губ, заструилась по подбородку, сорвалось вниз и шлепнулось по кожаному нагруднику. Гуннский воин оторвался от глиняного горлышка, на несколько мгновений замер и только потом наполнил кубок искрящимся напитком и передал советнику хана. Русы удивленно переглянулись – кто ж гостей травит? Тагулай принял кубок, сделал короткий глоток, его взгляд бегает взглядом по причудливым картинам на стенах. Вновь славянские воины-исполины громят врага, пронзают копьями-мечами-стрелами, крушат, с треском ломают хребты супостатам. Гунн недовольно зацокал.

Послышались звуки уверенных шагов, затем звяканье металла, приглушенные голоса – в просторный зал крома вошел князь Дажин, следом за ним ступают два рослых воина, мощный торс до самых колен скрывает белоснежное платье, на шее и плечах устроился заморский искрящийся серебром мех, под тонкой материей угадывается кольчуга с железными вставками. В руках молодцы сжимают жуткие секиры на длинном древке.

Сейчас властитель славянских племен не походит на потного воина, которого повстречал Тагулай в саду. Его мускулистое тело скрывает расшитый крупными самоцветами тонкий заморский шелк, в груди червонным золотом горит коловорот, талию опоясывает испещренный серебряным и золотым шитьем пояс, ноги облачены в красные тонкой выделки кожи полусапожки, острые носки хищно чуть приподняты вверх. Глаза князя излучают спокойствие и мудрость. Он кивнул Тагулаю и сел на трон, за спиной замерли воины с секирами.

Советник хана Ухтамара низко склонился в приветствии и с достоинством опустился на заботливо принесенный деревянный стульчик напротив князя. Телохранители Тагулая неслышно отступили на несколько шагов.

Князь Дажин кашлянул в кулак и обратился к советнику хана:

– Итак, чем я обязан такой честью – встретить гуннских вождей в моем скромном жилище?

– Великий князь Русколани, Антии и Боруссинии… – неуверенно начал Тагулай, Дажин при таких словах немного поморщился, но смолчал. – Я, личный советник хана великого гуннского народа Ухтамара, Тагулай, прибыл сюда, в твое великолепное жилище, которое словами описать…

– И я рад приветствовать тебя, сын гуннского народа, досточтимый Тагулай, – оборвал его на полуслове князь Дажин. – Может, обойдемся без титулов, гостям моим не пристало петь мне хвалебные песни – пусть это вороги делают.

Он рассмеялся. Несмотря на смущенность, Тагулай тоже улыбнулся. Глаза гунна кольнула существенная деталь: даже когда Дажин заливается смехом, его взор остается серьезным, даже стальным, и пронзает Тагулая насквозь, заставляет тщательнее подбирать слова.

– Твоя правда, вождь великих урусов, – согласился Тагулай. – Моего хана и меня интересует укрепление границ между нашими народами…

При этих словах брови князя медленно поползли к переносице.

– А разве мы с вами договора не держим уже много лет? Или кто-то воли нашей противится и нарушает?

– К счастью, обошлось без этого. Но, все же… все же мы хотим дополнительно скрепить дружбу с нашим народом… А также хотим иметь право торговли с ромеями в Суроже и Оливии.

Князь Дажин недовольно заерзал на троне.

– А разве вам чинят препятствия в торге в Оливии?

– Пока нет, но… нам также интересен Сурож…

– Сурож… – медленно проговорил Дажин, будто взвешивает каждую букву в слове, лицо сделалось серьезным, лоб наморщился. – Сурож – град своенравный… Даже я там почти не имею власти. Там все решают община, вече – так уж повелось во времена моих прадедов.

– Но они ведь русы, как и ты, великий Дажин…

Князь подался вперед, руки врезались в резные подлокотники, глаза сощурены.

– Скажи мне, Тагулай, верный слуга хана, а почему вдруг гуннов заинтересовала торговля с ромеями? Раньше вы не шибко-то торг вели, разве что рабами… Кстати, и из нашего народа.

– Хм, ничего странного нет здесь, великий светлый князь. Торговля выгодна и гуннам. Те, кто думают, что гунны – это дикари степные, сильно заблуждаются. Мы тоже торг вести умеем.

– Да никто и не сомневался в этом, – уголками губ улыбнулся князь русов. – Всякому известно – цена на ваших рабов высока… Наверное, потому что все они – славяне.

Тагулай сдвинул брови, слова Дажина почему-то заставили почувствовать стыд. Князь заметил смущение своего гостя, весело добавил:

– Да не серчай, досточтимый Тагулай, это я шуткую, конечно же. Но если серьезно, что до торга – торгуйте! Чинить препятствий никто не будет. Разве тебе мало моего слова? А кто нарушит… твой хан знает, что против слова моего лучше не идти…

– Так-то оно так, и все же… – Дажин вновь заерзал на троне. Тагулай приметил – его слова настораживают князя. Да и сам советник хана чует: не получается развернуть долгого разговора! Но время тянуть нужно! И побольше – пусть Тильх преспокойно свершит задуманное. Гунн облизнул пересохшие губы, потом продолжил: – Не прими эту просьбу за слишком большую, но мы… мой хан хотел бы скрепить твои слова бумагой. – Тагулай виновато улыбнулся и развел в стороны руками.