это ради тебя, между прочим, идиот ты тупой, — она затянулась.

— Слушай… — ему стало очень стыдно. — Прости меня за те слова. Я ведь правда думал, что ты и есть тот самый подставной агент.

Они некоторое время посидели в тишине.

— Ну теперь-то ты мне веришь? — спросила девушка.

— Верю.

Вдали, где-то у Кратера в небо вспорхнуло несколько летающих мутантов. Они начали кружить в странном танце, за которым было довольно интересно наблюдать.

— Мой отец, — заговорила девушка, не отрывая взгляда от мутантов, — он работает в правительстве. Он всегда хотел, чтобы я пошла по его стопам, — она сделала паузу, видимо собираясь с мыслями. — Мои родители развелись за год до Дня Поражения, когда мне было девять. Поэтому моя фамилия Упрямова… Это фамилия моей матери. Развелись они, потому что отец был настоящий ревнивый диктатор, да еще и традиционного татарского воспитания, а у них знаешь же… Женщина должна сидеть дома за крепкой спиной мужика, полностью доверяя ему все ответственные решения. Вкупе с характером отца, получался настоящий тиран. Не знаю, как они вообще поженились… Мама долго терпела, в основном ради меня, чтобы семья была полноценной, но в итоге не выдержала и подала на развод. Забрала меня к себе. Но в тот день… Отец ворвался к нам домой. Он хотел забрать нас обеих в убежище, кричал, что осталось мало времени и вот-вот рванет. Мама сказала, что никуда с ним не поедет. Он силой вырвал меня у нее из рук, сказав, что, если она такая дура, то дочь тут ни при чем. И увез в этот дебильный бункер, — на этих словах ее голос сломался и по щеке потекла слеза. Павел приобнял девушку. Она вытерла слезу и хмыкнула. — В общем, дальше для меня начался ад. Отец сказал, что сделает из меня леди, и отправил во внутреннюю гимназию при бункере… Класс для девочек, который красиво называли «класс благородных девиц». А на самом деле, настоящий концлагерь: строгие наставники, строгая одежда, соблюдение правильных манер. Нас оттуда почти не выпускали, я даже не видела жизнь на станциях до своего восемнадцатилетия. Только гимназия — квартира — гимназия — квартира. Постоянные зубрежки законов, документов, правил, — по щекам снова потекли слезы. — Когда я, наконец, выпустилась, отец пытался поставить меня на какую-то руководящую должность, разумеется, по своим знакомствам. Но для этого нужно было, чтобы я вышла замуж за сыночка одного из его дружков, как в средневековье, прикинь? Мое мнение вообще не учитывалось. В общем, только я вышла из одного концлагеря, как отец загонял меня в другой. Мы долго ругались, в итоге я сбежала. Добралась до грузовой парковки на «Кремлевской», запрыгнула в грузовик и поехала в никуда. Оказалось, что приехала на Южный Базар, где я скиталась, наверное, месяц…

Мутанты завершили свои воздушные танцы и снизились. Появились первые лучи солнца. Сегодня, на удивление, был довольно чистый день. Очень большая редкость.

— В итоге меня нашли, — продолжила девушка. — Привезли назад. Отец сказал, что все понял, первое время был со мной очень мягок. Но когда я сказала, что хочу работать экскурсоводом, он снова взорвался, заявив, что это не работа для жителей Терра. Но, видимо, понимал, что я снова могу убежать, поэтому сказал, что если я хочу встречать приезжих гостей и работать гарсоном, то он устроит меня секретарем в Министерство иностранных дел… — она усмехнулась. — При чем тут иностранцы, я до сих пор не понимаю, правда.

— Меня тоже это позабавило, — улыбнулся Павел.

— Ну да… Они любят такой пафос все. В общем, отец попросил Азамата Тахировича за мной присмотреть. Взять на должность секретаря. Так я и получила эту работу… и никто ни с кем не спал! Азамат Тахирович семейный человек. У него недавно внук родился.

— Прости, я же не знал… да я вообще и не думал так, если честно. Я решил, что ты засланная, и просто хотел от тебя отделаться.

— Я это поняла. Потом уже. Рыдая в душе. Отца не было дома, когда я пришла, и он не знал, что я в ванной комнате. Поэтому, когда он вернулся и с ним кто-то созвонился по внутренней связи, я узнала, что тебя хотят сначала чем-то накачать, чтобы получить информацию, а потом убить, сославшись на алкоголь и передозировку наркотиками. Видимо, еще и хотели тебя потом из героя в антигероя превратить, сказав, «посмотрите, какие люди живут в других городах».

— Жесть. А так тепло встречали.

— Они всегда так делают. Грязно, подло и втихую. Ты думаешь, откуда взялось Сопротивление? А Цикады? В мире, где все хорошо, по их словам, где практически рай и утопия, разве могут сформироваться целые сообщества банд?

— Ну… Я думал, что это типичные маргиналы, которые просто не хотят жить нормально. У нас в Волгограде тоже такие были.

— Отчасти да. Но очень большое число этих людей — это изгнанные из Федерации или преследуемые ей по тем или иным причинам. Те, кто задавал слишком много вопросов. Или те, кто не хотел подчиняться строгому распорядку… Те, кому больше нет места в остальном метро, потому что их никто не примет.

— Почему? А другие объединения?

Катя усмехнулась:

— Какие? Лесничество — сателлит Федерации. Новый Олимп, хоть федералов не любит, но и чужих не принимает. А Южный Базар за хорошую цену продаст даже родную мать. Вот и бегут они… Те, кто накосячил попроще — в Сопротивление, а те, кто посерьезнее — в Цикады, где их точно никто не достанет.

— А как вообще получается, что Сопротивление прямо под боком у Федерации и с ним до сих пор ничего не произошло?

— Погоди… — она встала. — Пойдем. Мне холодно. И, наверное, хватит уже, я три часа тут сижу без защиты.

Они зашли в кабинет, и она закрыла окно. После чего подошла к столу, выдвинула ящик и достала оттуда два инъектора.

— Что, опять? — насторожился Павел.

— Ага. Сейчас правду мне говорить будешь, — она по-доброму рассмеялась, хотя из-за