— Что ты имеешь в виду? — так же тихо спросила, отчего-то вдруг стало тяжело говорить, почти невозможно вздохнуть.

— Когда ты умирала на том берегу, меня в это время сжигала лихорадка в захудалой таверне на другом краю света. Я не видел тебя, но слышал, чувствовал.

— Не понимаю, — я затрясла головой.

— Сам не до конца понимаю, птичка, — оборотень вернулся ко мне, сел рядом и развернул лицом к себе, глядя в глаза, рассматривая так пристально и внимательно, что, наверное, должно было быть неуютно, но отчего-то не было. — Я думал… Твою мать, все эти пятнадцать лет я полагал, что в таверне была Дарина, что это она что-то шептала, она прикасалась ко мне, но это была ты.

— Тивор, меня не могло там быть, ты же…

— Не физически, — он вздохнул, как-то отчаянно прижал к себе, обнимая, яростно шепча в волосы, — я ходил к Гидеону, когда понял, что Дарина не та, за кого я ее принимал. Василиск не уверен, но считает, что оказавшись так близко к грани два существа, чьи судьбы связаны, потянулись друг к другу, стихии; это собственное решение, чувства, мысли… Так как я могла тянуться к оборотню не зная его, не видя? Но…

— Все равно не понимаю, — неуверенность, звучавшая в моем голосе, раздражала, но скрыть или избавиться от этого чувства не получалось. — Когда я была почти на грани… Кто-то пришел, я не видела лица, не помню запахов, только ощущения чьей-то силы и тепла, запаха свежей крови. Мне казалось, что меня подняли на руки, а дальше темнота, очнулась уже на «Пересмешнике». Ты… Это был ты?

— Не знаю, Кали. Не помню. Я вообще очень плохо помню те три дня, мне снились странные сны, бредовые и нереальные, я видел лица из прошлого и настоящего, чувствовал то, чего просто не могло быть. Просто не знаю, — волк слегка отстранился, но рук не разжал. Я подняла ладонь к его лицу, очертила контур губ, брови, провела вдоль шрама и метки Каменной Стаи и все не могла поверить.

— Звучит настолько невероятно, что вполне может оказаться правдой, — прошептала, Тивор судорожно дернул уголком губ, в темных глазах отчетливо виднелось желание, жажда верить.

— Ты не веришь, — сам себе кивнул мужчина, а мне стало не по себе, почти физически больно.

— А ты несправедлив, — мягко упрекнула, перебирая пальцами волосы на затылке. — У тебя было время подумать, волк, осознать, а у меня нет. Мне просто надо прийти в себя. Да и что ты хочешь услышать? Что я должна сказать?

— Не знаю, — качнул он головой и задержал на миг дыхание, уткнулся лбом мне в плечо. Мы так и сидели какое-то время: я перебирала его волосы, — Калисто! — влетел в дом Сайрус, я неохотно перевела взгляд на запыхавшегося нага. — Тигры вернулись с охоты, пойдемте на обед, — змей ехидно улыбнулся в ответ на хмурый взгляд оборотня, брошенный через плечо. Тивор поднялся первым, помог встать мне, и, не выпуская моей руки, двинулся вслед за канониром.

— Что с Рафом? — спросила, когда мы уже спустились на площадь.

— Заперли в тюрьме, — отчитался наг, не поворачиваясь. — Он хотел с тобой поговорить, наедине.

— Я сначала хочу сходить на водопады, да и показать, наконец, нашему артефактору то, с чем ему предстоит работать. Так что только если вечером, перед ужином.

— Нет, — мы оба удивленно взглянули на хмурого волка.

— Что «нет»? — спросила удивленно.

— К этому… пирату, тебя одну не пущу.

— Тивор…

— Не обсуждается, — отрезал оборотень, а я так и застыла на месте с отвисшей челюстью, во все глаза глядя на мужчину и его плотно сжатые губы.

Я бы, наверное, так же дальше и стояла, стараясь прийти в себя, если бы наг вдруг не застыл на месте, а потом не рванул мне за спину, пригибаясь и явно прячась. А в следующий миг из-за угла склада вышла Рикама.

— Кали! — мать стаи сжала меня в стальных объятьях и звонко поцеловала в щеку. Ширма из меня та еще, особенно если учитывать, что змей головы на две выше и локтя на три шире меня в плечах, поэтому незадачливый канонир был неуловимым движением вытащен из своего отнюдь не надежного укрытия и точно так же сжат в объятьях, и расцелован.

— Чтоб у меня полоски на шкуре пропали, ты еще больше похудел, несносный мальчишка! — страдальчески закатила женщина глаза и потрепала несчастного змея по щеке. — А это кто?

— Рикама, позволь представить тебе нашего нового кока, — улыбнулась я, — это Тивор. Тивор, это Рикама — мать стаи.

Тигрица потянула носом, нахмурилась, пару вдохов, сощурившись, разглядывала волка, а потом перевела все такой же сосредоточенный взгляд на меня.

— Рада встрече, пусть солнце не заходит над твоей головой, Сын Каменной Стаи, — словно очнувшись, напряженно проговорила женщина.

— Взаимно, — невозмутимо отозвался оборотень.

— Мы собирались помочь стае с обедом, — прервала я, повисшую на миг странную тишину, обращаясь к Рикаме.

— Этим пусть займутся мужчины, — тигрица потянула меня за свободную руку в сторону гостевых домов, — а мы с тобой поговорим. — Тивор спокойно разжал огромную лапищу, выпуская из плена мою ладонь и двинулся вслед за все еще красным нагом. Мы с тигрицей остались стоять у подножия скалы.

— Ты почему еще не переоделась? — нахмурилась женщина, в миг меняя выражение лица.

— Времени не было, — пожала плечами. — Да и грязная я, на водопадах еще не была.

— Предлагаю взять чистую одежду, что-нибудь перекусить и отправиться мыться.

— А обед?

— Думаешь, команда бросит волка одного? — провокационно улыбнулась женщина.

— И в мыслях не было, — честно ответила я. Сегодня просто день неожиданностей какой-то. День странных разговоров и не менее странных открытий.

— Тогда жду тебя на тропе через десять лучей, — и Рикама направилась в сторону своего дома, я же еще какое-то время постояла на месте, покачиваясь с носка на пятку и стараясь привести разбегающиеся мысли хотя бы в относительный порядок. Получилось так себе. Я тряхнула головой и побежала к своему домику. Паниша не обманула — действительно все было готово, даже одежда. Предложенная тряпочка энтузиазма не вызывала.

Платье.

Белое.

Белое, белое.

Мрак.

Ну не любила я платья, как-то отвыкла от них за время скитания по морям, разучилась носить, разучилась любить, чувствовала себя не уютно: слишком открытой, слишком незащищенной, не капитаном пиратского корабля, а девушкой. Вот только Ватэр этого не объяснить. Мы в священном месте, мы — слуги Хозяйки вод, а значит, носить должны тоже, что и служители храмов. Сегодня все пираты переоденутся в белое.

Мрак.

Мы с тигрицей шли рядом по узкой лесной тропинке, почти касаясь плечами друг друга, и обе молчали. В короткой, короткой юбке, с лоскутком ткани на большой груди, высокая, стройная, жилистая, мать прайда действительно напоминала кошку, каждая черта широкого лица, каждое движение были по-кошачьи плавными и тягучими, на лбу у висков темнели полосы шерсти, уходя вверх, теряясь в волосах цвета ночи, зеленые глаза смотрели по-матерински строго. Мать прайда — это не просто статус, это мировоззрение, принципы и характер. Стальной характер.