и на протяжении 11 лет возглавлял Саратовскую губернскую судебно-медицинскую экспертизу, затем работал в Ленинграде, возглавлял сначала кафедру судебной медицины в Медицинскои институте им. Павлова, а затем – в Военно-медицинской академии им. Кирова, последние годы жизни являлся завкафедрой судебной медицины Одесского мединститута.

Кроме того, Михаил Иванович всерьёз изучал токсикологию, в частности, воздействие хлороформа на протекание беременности. Кроме того, в область научных интересов Райского входило отравление алкалоидами (ядами растительного происхождения), поскольку Михаил Иванович считал, что эта группа ядов по мере развития химической науки и промышленности вытеснит их обихода традиционные минеральные яды. В 1908 году М. И. Райский издал монографию «Отравление аконитом в Семиреченской области», в которой рассмотрел судебно-медицинские аспекты отравления аконитом, излюбленным ядом местного населения Семиреченской области [в современном Казахстане].

Итак, что же написал Михаил Иванович Райский о классическом представителе «судорожных ядов» стрихнине в своём учебнике? Цитируем: «Он обладает резким горьким вкусом; горечь заметна при разведении в 60 000 раз. Казалось бы, присутствие стрихнина легко заметить, тем не менее, в жизни, наряду с самоубийствами, имеют место убийства и случайные отравления. Нам встречались смерти от приёма стрихнина вместо хинина. Терапевтическая доза стрихнина 0,001—0,002 г., смертельная 0,05 г.

(…)

Клиническая картина очень характерна. Отравившийся сначала чувствует своеобразное напряжение жевательных мышц; постепенно напряжение распространяется на мышцы затылка. Жевательные движения, а также дыхание всё более затрудняются; зрение и слух обостряются, выступает общее беспокойство и неожиданно следует приступ судорог. Отравившийся падает, его тело вытягивается и выгибается в дугу, дыхание останавливается, лицо синеет, зрачки расширены, пульс учащён, сознание сохранено.

Приступ судорого продолжается 15—30 секунд, реже – дольше, и наступает покой на 15—30 минут. При ничтожном тактильном раздражении или раздражении органов чувств возникает новый приступ. Один из них, чаще четвёртый-пятый, заканчивается смертью. Причина – истощение центральной нервной системы при содействии асфиксии.

По клиническим явлениям распознать отравление стрихнином легко, на трупе же невозможно; вскрытие устанавлитвает только признаки, соответствующие механической асфиксии. Как и при других отравлениях алкалоидами, диагноз ставится на основании данных судебно-химического исследования. Изредка вопрос решает нахождение кристаллов яда в желудке.

В трупе стрихнин сохраняется долго и может быть открыт через год и больше.»33

Автор специально обратился к учебнику 1953 г., а не к современным источникам. Представления Райского соответствуют развитию судебной медицины того времени, он сам изучал токсикологию примерно в то же время, когда это делали герои этого очерка – Беннет Хайд, Уолтер Хейнс, Виктор Вог и др. Поэтому нам важно посмотреть на симптоматику болезни Полковника Своупа именно глазами специалиста того времени.

И что же мы видим? Мы видим полное соответствие отравлению стрихнином! В своём месте мы уделили немалое внимание показаниям медсестры Перл Келлар и привели их существенную часть практически дословно. Сделано это было для того, чтобы исключить подозрения в избирательном цитировании и подгонке выводов под нужный результат. Никакой подгонки нет, в рассказе Перл Келлар мы видим полное соответствие симптоматике отравления стрихнином и обусловленной этим отравлением смерти.

А теперь – внимание! – вопрос: если доктор Уолтер Хейнс заподозрил смерть Полковника Своупа от «судорожного яда», то для чего он стал искать цианид?! Ведь стрихнин уже был найден! Какие у него имелись основания подозревать наличие другого яда, причём схожего по своим поражающим свойствам, если один яд в смертельной дозировке уже был обнаружен? Согласитесь, объяснение Хейнса, дескать, он заподозрил наличие «судорожного яда» и решил проверить биоматериалы на наличие цианида, выглядит совершенно бессмысленным и неубедительным.

Но, разумеется, некий смысл в действиях Хейнса имелся.

Автор полагает, что знает правильное объяснение странным поискам цианида в «пищеварительной капсуле», выброшенной доктором Хайдом, а затем и в трупе Полковника Своупа. Все эти пляски с бубнами вокруг наличия в трупе «второго яда» начались после того, как после одного из заседаний Большого жюри адвокат Беннета Хайда упомянул, что подзащитный приобретал «пищеварительные пилюли» в аптеке в виде готовой лекарственной формы [это произошло 27 февраля и несколько выше на данном эпизоде автором был сделан акцент]. Информация о покупке готовых «капсул» вызвала у прокурора обоснованную тревогу – тот предположил, что адвокаты станут строить защиту Хайда на ошибке дозировки стрихнина, допущенной аптекарем. Другими словами, вся вина Хайда будет сведена к тому, что он раздавал ядовитые пилюли, не ведая о том, что они ядовитые. Присяжные за такое не только не отправят на виседицу, но оправдают и пожалеют!

Имелось и другое важное соображение, способное повлиять на принятие решения о поиске «второго яда». Доктор Хектоен во время допроса его коронерским жюри не исключил возможность попадания стрихнина в тело человека после наступления смерти. Такой механизм сложно было придумать, но нельзя было исключать того, что защита как-то использует в своих интересах данное признание. Например, объяснит попадание стрихнина технической ошибкой при бальзамировании трупа, либо предложит некую иную версию, непроверяемую и неопровержимую. Примеры того, как адвокаты успешно «отводили» от обвиняемого подозрения в отравлении, доказывая посмертное попадание яда в труп, известны, причём происходило такое в разных странах.

В общем, наличие в трупе одного стрихнина давало защите Хайда возможность вывести его из-под удара обвинения, переложив его вину либо на аптекаря, либо вообще поставив под сомнение сам факт отравления. Как только эта догадка утвердилась в голове прокурора Вирджила Конклина, тот понял, что одного яда мало! Нужен второй… Присутствие второго яда исключало возможность апеллировать к ошибке аптекаря и тем самым изобличало подсудимого настолько убедительно, что тот гарантированно не мог избежать обвинительного вердкта.

Итак, цианистый калий в остатках «пищеварительной капсулы», растоптанной Хайдом в снегу в ночь на 13 декабря, оказался обнаружен и этот результат следует запомнить.

Что последовало далее? 10 марта доктор Вог в присутствии доктора Хейнса провёл исследвоание оставшейся части печени Полковника Своупа на цианид. Следов циановых соединений найти не удалось. При этом была проведена проверка на наличие стрихнина. В 4,5 граммах биоматериала было обнаружено 0,015 грана (0,00097 гр.) стрихнина, что привело к суммарной дозе яда в печени [при условии его равномерного распределения] равной 0,263 грамма. Эта величина превышало смертельный порог в 5,26 раза. Полученный результат оказался меньше того, что был обнаружен при исследовании первого фрагмента печени, но тем не менее и величина также была очень большой и её появление невозможно было объяснить использованием стрихнина в лечебных целях. Таким образом версия отравления стрихнином получала безусловное подтверждение.

В дальнейшем Уолтер Хейнс привёз из Чикаго, где находилось его основное место работы, ещё один фрагмент печени Полковника Своупа массой 19,44 грамма для исследования на наличие ядов. В этом фрагменте был найден стрихнин в количестве 0,012 грана (0,000777 грамма), что соответствовало интегральной массе мышьяка в печени умершего равной 0,049 грамма [безусловно смертельная, напомним, 0,05 грамма]. Как видим, при третьем измерении результат ещё более понизился, хотя всё равно остался недопустимо большим.

Следует отметить следующие немаловажные детали. Все образцы печени, которые Хейнс привозил Вогу, были измельчены до кашеобразного состояния. Не совсем понятно кто и для чего это делал. Кроме того, печень была покрыта плесенью, что свидетельствовало о хранении биоматериала в не подходящих для того условиях.

25 марта доктор Хейнс доставил в лабораторию Вога желудки Полковника Своупа и Крисмана Своупа, изъятые во время эксгумаций их трупов в январе. Оба органа были исследованы на содержание цианидов посредством «теста Шонбейна» (Schoenbein test), получившего своё название в честь выдающегося немецкого химики Кристиана Фредерика Шонбейна (Christian Friedrich Schoenbein), открывшего его [кроме этого теста Шонбейн открыл озон, разработал технологию получения взрывчатых веществ из хлопка и сделал большое количество иных открытий. Шонбейн – автор более чем 350 научных работ.].

В желудках Полковника Своупа и Крисмана Своупа был обнаружен цианистый калий, что доказывало факт их отравления.

К этому открытию цианистого калия