– Жаль, что стоянка так коротка, – вздохнула Каролина. – Должно быть, и останавливались лишь ради того, чтобы Януш мог сойти…

На перроне началась какая-то суматоха, постепенно переместившаяся в поезд.

– Господа, вы не видели ребенка? – спрашивала дама в синем платье. Запыхавшийся усатый коротышка, очевидно, муж, молча вытирал лоб платком. – Такого, в матросском костюмчике?

Опрашиваемые пожимали плечами.

– Поезд ведь сейчас отправится! – в ужасе вскричала дама и обратилась к мужу: – Сделай же что-нибудь!

– Господа, вы не видели ребенка? – уныло обратился тот к Бессмертных и компании. – В матросском костюмчике?

– Бегал тут какой-то мальчик… – неохотно сказал Ян.

– Мальчик?

– Какой мальчик? – в один голос спросили супруги.

В вагоне-ресторане появился проводник. На буксире он тащил искомое дитя, заливавшееся слезами, но не выпускавшее, тем не менее, порядком обсосанный леденец.

– А-а-а… – надрывалось оно. – Дядя обещал мороженого-о-о! И лошадку-у-у-у!! И кораблики-и-и-и!!!

– Какой дядя, что случилось?! – кинулась к ребенку мать.

– Ма-ма-а-а! – провыло прелестное дитя. – Я не феноме-е-ен!! Дядя сказал, я не феноме-е-ен!!

– Что, почему не феномен? – ничего не поняла та.

– Потому, что я девочка-а-а! – пояснило существо. – Мама-а-а!! Хочу быть мальчиком, мама, хочу быть феноменом, дай, мама, хочу-у-у-у!..

Проводник поспешил исчезнуть.

Пол Топорны привычно заполнял приговор.

– Дэвид, ваше мнение? – поинтересовался он неожиданно.

– Похищение? – неуверенно выдал тот.

– Ну, скажете тоже! – расстроился Бессмертных. – Причем здесь похищение? Впрочем, незаконная смена пола, о которой вы явно хотите сказать, тоже сюда не подходит. А вот как этот господин так быстро установил, что этот юный монстр – девочка?

– Незаконный медосмотр без присутствия родителей или опекуна, отягченный злоупотреблением доверия путем заманивания леденцом, – отчеканил Дэвид, сообразивший, чего от него ждут. – Дело… э-э…

– Дело Анны Загребски и Шарля Красивеньких, – пришла на помощь Каролина. Память у нее была феноменальная. – Он тоже любил леденцы.

– За что и поплатился, – хмыкнул следователь. – Сидеть в подвале поэтессы и декламировать ее стихи в принудительном порядке… Хватило бы и одного часа! А он сколько отсидел?

– Два года, – вздохнула госпожа Кисленьких. – Теперь, как увидит книги – плачет, а рифмованные строки и вовсе вызывают у несчастного припадок! Тем не менее, по освобождении он предложил злоумышленнице взвеситься и затем сочетался с нею законным браком. И даже поймал!

– Вот вам подвальный синдром во всей красе, – поучительно сказал Бессмертных.

– Зато живут, – усмехнулась Каролина. – А что касается наказания…

Договорить она не успела: в вагоне-ресторане снова появился проводник, и вид у него был самый печальный.

– Господа, – провозгласил он. – С прискорбием вынужден сообщить, что сегодняшний показ киноленты не состоится.

– Вышел из строя проектор? – спросил кто-то.

– Никак нет, – вздохнул проводник. – Тапёр только что скончался. А без музыкального сопровождения…

– Ну вот, – огорчился Дэвид. – Сегодня же должны были показывать продолжение ленты о кровососе!

– А отчего он умер? – поинтересовался Немертвых.

– Фельдшер считает, что это сердечный приступ, – сообщил проводник негромко. – Тапёр выглядел совершенно здоровым, а потом вдруг схватился за грудь, захрипел, упал и умер… Никто не успел ничего предпринять!

– Хм, – сказал доктор. – Интересно.

– Думаете, это по нашей части? – приподнял бровь следователь.

– Кто знает, – вздохнул Немертвых. – Но я бы взглянул…

– Признайтесь, Теодор, вы просто заскучали, – хмыкнул тот. – Но если вам угодно, то давайте посмотрим. Дэвид, идемте с нами!

Они в сопровождении офицера суда и оперативников направилась к выходу. Адвокат остался любезничать с Каролиной под строгим присмотром Вит-Тяя.

Позади громко возмущалась госпожа Приятненьких, сегодня поражавшая окружающих изумительным цветом лица и бьющей через край энергией.

– Безобразие! – говорила она и стучала ложечкой по краю креманки с подтаявшим мороженым. – Неужели даже на экспрессе такого класса нет запасного тапёра? Чем мы должны заниматься вечером? Почему мы не можем посмотреть интересную картину? Я считаю, это происки каролевской военщины, которая стремится загнать прогрессивных культурных людей в каменный век, превратить их в необразованное тупое стадо, которым так просто управлять! Но нет!..

Окончание пламенной речи оборвала закрывшаяся дверь вагона.

– Сюда, пожалуйста, – сказал проводник.

– Да мы уж знаем дорогу, – отмахнулся Бессмертных.

Путь к санитарным купе в самом деле был известен, занимал он совсем немного времени, а фельдшер встречал гостей у входа.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Тут такое… такое…

– Что случилось, уважаемый? – поинтересовался следователь. – Неужели тапёр ожил?

– Никак нет… – выдавил фельдшер. – Он как лежал, так и лежит… А у доктора Упертых кто-то почти всю кровь выпил!

Дэвид от неожиданности поперхнулся и закашлялся. Ян участливо постучал его по спине.

– Не хотите же вы сказать, – подозрительно сказал Бессмертных, – что у нас завелся кровосос?

– Не знаю, господин! – повинился фельдшер. – Но только доктор Упертых еле-еле дышит…

– А как вы вообще обнаружили… хм… следы злодеяния? – спросил Немертвых.

– Так идемте же скорее, я покажу! – засуетился тот.

Кое-как втиснувшись в санитарное купе, все уставились на прочно зафиксированного на койке больного. Вид у него действительно был более чем бледный, а на шее запеклась кровь. Той же кровью было запятнано и постельное белье.

– Хм, судя по всему, – произнес Немертвых, присмотревшись как следует, – произошло это не только что и даже не час назад, а, пожалуй, еще ночью. Точнее можно установить, нужно только поработать.

– Повезло ему со свертываемостью крови, – заметил Бессмертных. – Не то так и умер бы, бедолага.

– Согласен, – кивнул доктор. – А посмотрите-ка, Руперт, очень примечательно, не находите?

– О, весьма! – согласился следователь, перегнувшись через койку и разглядывая шею больного.

– Что, что там? – жадно спросил Дэвид. За плечом патрона он почти ничего не видел.

– Погодите, – велел Бессмертных и обратился к фельдшеру: – Скажите-ка, сам Упертых никак не мог навредить себе?