Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ее даже не накрыли простыней… Господи, пожалуйста, она не может быть мертва…»
«Не смотри на ее лицо, а то ты повредишься рассудком…»
А разве ты могла не тронуться умом, когда ты выросла вместе с этой девушкой, которая была тебе близка, как сестра? Наши семьи устраивали вместе пикники, ходили вместе в рестораны и кафе, выезжали вместе в Миннеаполис, когда маме это было еще по силам. Я провела несчетное количество вечеров в детстве, играя в «Форт» в гостиной Тафтов, пока взрослые резались в бридж или рамми за обеденным столом на кухне. Бренда, как и Джуни, была очень доверчивой и даже с незнакомыми людьми охотно шла на контакт. Я была самой тихой из нас.
Вокруг тоже тихо.
«Мертвая тишина».
Что-то треснуло глубоко под ребрами.
Я так и не отважилась посмотреть на ее мертвое лицо. Но я знала, это она.
Это Бренда Тафт лежала на спине в самом центре кольца из обступивших ее полицейских. Одетая в колючий шерстяной костюм школьной учительницы, которого у нее никогда не было. Выставленная на всеобщее обозрение, как тело убитого бандита.
Это была Бренда.
Крик сформировался не в моем горле. Он томился в теле Бренды, окоченевшем и одеревеневшем. Но когда я приехала, этот крик – вобравший в себя весь ужас Бренды, узнавшей кого-то знакомого, – перетек гнилой ртутью по земле, проник в меня через ступни, пробрался по телу вверх и застрял в глотке. Слишком сильный, мучительный, готовый ее разодрать. В бреши между моими вывернутыми губами он увидел свет и потребовал себя выпустить. И он вырвался на волю – этот крик, истошный, страдальческий, страшный. Вырвался настолько неожиданно, что полицейские подскочили и, наконец-то, заметили меня.
– Уведите ее отсюда.
Они затолкали меня в машину «Скорой помощи», а я не сопротивлялась.
Но и кричать не перестала.
Глава 45
Водитель «Скорой» что-то мне вколол. Вряд ли это была стандартная рабочая процедура, но я была не в себе. Успокоительная жидкость растеклась по моим артериям и венам. И когда достигла мозга с обманчиво-сладостным шепотком «все хорошо», я наконец прекратила кричать.
В ушах зазвенела оглушающая тишина.
Какой-то полицейский вывел меня из машины и усадил в свой автомобиль. Наверное, для того чтобы освободить место для тела Бренды. «Тихо, крошка, тихо, все хорошо…» Он отвез меня домой вместе с велосипедом, который оставил на переднем крыльце. Когда коп уехал, я уселась на диван в гостиной – с растрепанными волосами и пересохшим ртом, без единой мысли в голове. И просидела на нем несколько часов, пока в дверях не появился отец.
Его лицо выдавало страшную усталость.
– Господи! – воскликнул он, заметив меня на диване. – Я не видел тебя там. Где Джуни?
Я задумалась над вопросом. Действие успокоительной жидкости уже стало ослабевать, и ко мне вернулась способность связывать мысли. Хотя им еще требовалось время, чтобы найти рот – как заблудившимся туристам, ищущим выход из лабиринта.
– У Либби.
Отец кивнул, вроде бы хотел что-то сказать, но вместо этого рухнул рядом со мной на диван и закрыл лицо руками. Из-под них стали вырываться странные звуки – то ли сопение, то ли судорожные вздохи. И я поняла: отец плакал.
«Надо бы погладить его по спине…»
Я с облегчением увидела свою руку, уже нависшую над его плечом. Едва отец почувствовал ее тепло, он подался ко мне, зарылся в мои объятия. Он был крупным человеком, ростом под метр восемьдесят. Но я держала его и поглаживала по спине, пока он всхлипывал. Мама сказала бы, что это обязанность жены, но ее рядом не было. Почему отец так легко сломался?
– Бренда умерла, – просипел он, когда заглох плач; его голос прозвучал глухо, потерянно.
– Я знаю.
– Джером допросил Анта и Рикки, – продолжил отец, проигнорировав мой ответ. А может, я ничего не сказала, только подумала, что сказала. – Они клянутся, что не знают ничего. Рикки утверждает, что не видел Бренду после того, как она заехала к тебе на работу в субботу. Ант говорит, что видел ее утром в субботу. Похоже на правду…
Я передернула плечом; отец либо не почувствовал, либо ему было все равно.
– Они согласились на полиграф, с одобрения родителей. И оба его прошли. – Отец отстранился от меня, вытер тыльной стороной кисти рот. – Мне так жаль, Хизер…
– А что Эд? – спросила я. – Что он говорит?
– Мы не можем его найти. – Отец потряс головой так, словно не мог поверить в такую неудачу. – Мы действительно облажались.
С этим мы просидели пару минут. Ощутив покалывание в пальцах, я вытянула руки. Потом хрустнула челюстью, но так и не смогла выдавить ни звука.
– Она была задушена. – Взгляд отца остекленел.
И эти слова пробили брешь в моем защитном скафандре. Я попыталась ее залатать, но скафандр затрещал по швам и стал расползаться на части.
– Бренда? – почему-то решил уточнить мозг.
– Да, – кивнул отец. – Но никаких следов борьбы на ее теле нет. Джером считает, что преступников было двое; один держал ее за руки, а другой душил.
Я моргнула. Раз. Другой. Перед глазами встали ноги Бренды в нейлоновых чулках, потом колючая юбка – такая отстойная, как будто ее достали со дна коробки на дворовой распродаже.
– Для чего они ее переодели?
– Что?
– Бренда была в чужой одежде. У нее таких вещей никогда не было. Зачем они надели их на нее?
Отец выглянул в окно и снова перевел взгляд на меня:
– Откуда ты знаешь, что это не ее вещи?
– Знаю. У Бренды не было такой одежды.
Губы отца напряглись; они едва шевелились, когда он выдал:
– Может быть, ты не настолько хорошо знаешь своих друзей, как полагаешь.
В груди зажегся сигнальный огонек. Я не знала, что он там есть.
Щелчок. Шипение.
Эти слова должны были обескуражить меня,