пространству своей огромной паствы, появлялся везде и повсюду — был неуловим. За все время своей деятельности он посвятил 27 епископов и более 100 тысяч пресвитеров и диаконов.[571] Так, наряду с господствующей церковью появилась другая, которая получила от имени главного деятеля название яковитской. Кроме монофизитов, воинствующих и резко отделявших себя от господствующей церкви, которую они считали еретической, повсюду на Востоке было много людей и общин, которые оставляли Халкидонский собор под сомнением. Их называли термином διακρινόμενοι (haesitantes, колеблющиеся).[572]

Так уже при Юстиниане церковь на Востоке разделилась на господствующую, продолжавшую пребывать в единстве с Римом, и монофизитскую. В Константинополе монофизиты были пришлым элементом, Иллирик и Греция находились под юрисдикцией римского престола и здесь господствовало православие, а Восток пребывал в разделении. Кафедра св. Марка в Александрии имела официального главу, пребывавшего во вселенском единстве. После низложения Зоила в 550 году, кафедру занял Аполлинарий, переживший Юстиниана на четыре года. В резком антагонизме против «царской» церкви стояла туземная. Низложенный Феодосий жил в Константинополе и сохранял за собою звание, снятое с него правительственной властью. Но монофизитская церковь Египта была по-прежнему разделена на два враждебных лагеря по вопросу о природе тела Христова: одни придерживались мнения Севера, другие Юлиана. Первые считали своим патриархом Феодосия, вторые от имени соперника Феодосия, Гайана, назывались гайанитами. В последний год жизни Юстиниана гайаниты возымели смелость поставить себе патриарха в лице Эльпидия. Юстиниан приказал схватить его и в цепях доставить в столицу. По дороге на острове Лесбос он умер.[573]

На почве разногласий между православными и монофизитами по всему Востоку возникали время от времени столкновения, оканчивавшиеся нередко кровавыми беспорядками. Такой случай имел место в Антиохии в 562 году. Комит Востока Зимарх по приказу императора применял разные меры воздействия: отправлял в ссылку, производил конфискацию имуществ, применял членовредительные наказания.[574]

Юстиниан, все более отдаваясь своей страсти к богословствованию, обрабатывал трактаты во вразумление монофизитов, и один из них, обращенный к монахам Египта, дошел до нас.[575] Веря в свое искусство диалектики, он устраивал богословские прения, придавая им наиболее широкую форму. Проживавший в Константинополе монофизит Иоанн Эфесский сохранил свидетельство о таких прениях в 558 и 560 году. Из Египта были вызваны не только монахи, но также ученые, схоластики, грамматики и представители корпорации мореходов, возивших хлеб в столицу. Будучи надолго задержаны в Константинополе, деловые люди стали тяготиться бесцельным занятием и бежали на родину.[576]

В самом конце своего правления Юстиниан, под воздействием окружавших его людей, заинтересовался тем вопросом, который разделил некогда александрийскую церковь на два враждебных лагеря, и склонился на сторону гайанитов. Изложив учение о нетленности тела Христова в эдикте на имя патриарха, он потребовал от него подписи.[577] Тщетно патриарх Евтихий просил императора взять назад свой еретический эдикт. Юстиниан твердо стоял на своем и, встретив отпор со стороны патриарха, низложил его и сослал в Амасию.[578] Его преемником был поставлен схоластик Иоанн.[579] Особенно резкий и внушительный протест оказал патриарх антиохийский Анастасий, который держал весьма убедительные и ученые проповеди в своей церкви в опровержение этой ереси.[580] Смерть императора, последовавшая 14 ноября 565 года, спасла церковь от новых тревог. Представитель латинской поэзии того времени Корипп, проживавший в Константинополе, дал свидетельство о тяжких невзгодах политической жизни империи вследствие увлечения императора богословием. Казна была пуста, военная сила в полном расстройстве, повсюду царил произвол, старец-император пребывал всеми своими помыслами в горнем мире.

Nulla fuit iam cura seins: iam frigidus omnis

Alterius vitae solo fervebat amore.

In caelum mens omnis erat. Iam corporis huius

Immemor hanc mundi faciem transisse putabat.

«Ни о чем уже не заботился старец. Холодный ко всему, он пламенел лишь вожделением к другой жизни. Все помыслы его были обращены к небу. Забывая о теле, он мнил, что лик мира уже преобразился».[581] Эти слова вложены в уста преемнику Юстиниана в его речи к сенату. В Константинополе в широких кругах общества сказывалось большое раздражение и в 562 году созрел заговор на жизнь императора. Покушение, подготовленное на 23 ноября, открылось и было предупреждено лишь благодаря неосмотрительности заговорщиков. Во время разбирательства дела было брошено подозрение на Велизария, который был лишен своего положения и свиты и пробыл под домашним арестом в течение более полугода, когда последовало помилование.[582] Так в увлечении богословскими и церковными вопросами Юстиниан дожил свой век.

ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО ЮСТИНИАНА В ОБЛАСТИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

Создатель «храма римской юстиции» после завершения своего великого дела продолжал законодательствовать в течение всего своего продолжительного правления. Дошедший до нас сборник его «новых законов», являвшихся дополнением к кодексу права, позволяет заключить, что законодательная деятельность Юлиана шла с особым напряжением сразу же после издания кодекса, с 535 по 539 год, была довольно обильна в период времени с 541 по 544 год и заметно сократилась в последующие годы правления, когда император стал заниматься богословскими вопросами и положил все свои силы на достижение увлекавшего его идеала водворения единства исповедания христианской веры во всей империи. Огромное большинство его новелл относится к области государственного управления. В многочисленных указах 535 и 536 года император констатирует весьма печальное состояние провинциального управления в восточных областях государства. Правители провинций позволяли себе повсюду самые ужасные злоупотребления и вымогательства. В Ликаонии, Ликии, Фригии, Каппадокии, Понте царил разбой; крупные собственники применяли насилие в отношении мелких землевладельцев и округляли за их счет свои владения; от захватов не были свободны и церковные имущества;[583] солдаты имперской армии, проходя через провинции, причиняли разного рода обиды и насилия местному населению; начальники провинций под предлогом ремонта стен, дорог, водопроводов производили жестокие вымогательства; городские милиции, содержавшиеся в разных местах, грабили население хуже разбойников; взимание налогов давало повод к самым вопиющим вымогательствам. Все эти бедствия имели своим последствием бегство в столицу пострадавших с жалобами на претерпеваемые ими беды.[584]

Одну из причин такого тяжкого состояния государственного управления Юстиниан видел в старом грехе имперской администрации — покупке должностей. Императоры Маркиан и Анастасий боролись с этим злом и, по свидетельству современников, достигали благих результатов. Но старая язва постоянно возрождалась, и при Юстиниане дело обстояло в этом отношении весьма неблагополучно. В оплате административных постов различали два вида: обычай, συνήϑεια и суффрагий, δόσις χρυσίου. Первый исчислялся по доходности поста и рассматривался как