— Не знаю. Наверное… — Башмакин пожал плечами.

— Не наверное, а точно! Ты ж сам говорил, там ядерный заряд! Хиросима, блядь! Чернобыль! Накрылась бы твоя Лубянка, Леший! Кранты! Куда бы ты на работу ходил, а?.. Так что ты мне орден должен! Нам с Башмакиным — по ордену! Но лучше — деньгами!

Леший посмотрел на часы.

— Собирай группу, Рудин! Где Пыльченко? Уходим.

Он окинул взглядом пустые коридоры командного Бункера.

— Надо бы караул, конечно, выставить, по-хорошему… Но кислорода не хватит, даже если все порошок свой оставим…

— Я могу еще покараулить, — сразу вызвался Башмакин. — Хоть неделю, хоть год… Мне кислород не нужен.

— Нет, вы свое откараулили. Мы вот Бруно лучше оставим! — Леший кивнул на карлика. — Он парень смелый, выносливый. Ему все равно, где сидеть — здесь или в КПЗ. Он везде, как дома.

Бруно мрачно посмотрел исподлобья.

— Это точно! Только нам с Башмаком ордена идти получать! — проворчал он. — Нам некогда!

* * *

По мере приближения к поверхности вымотанные до предела «тоннельщики» постепенно оживали. Наконец-таки можно было снять маски регенераторов и дышать в полную грудь — это уже немало. А вот Башмакин ослабел и подъем перенес плохо. Во время перехода через «Бухенвальд» у него вдруг появилась одышка, руки стали дрожать, сердце колотилось, как овечий хвост. Леший перевязал подземного часового страховочным тросом и практически тянул на себе. Ржавые скобы шахты скрипели и ходили ходуном под двойной тяжестью.

— Может, у него что-то вроде кессонной болезни? — предположил Зарембо, когда они вышли в «Горячий тоннель».

Башмакину на какое-то время стало лучше. Он мог двигаться самостоятельно, но жаловался на резкую боль в глазах.

— Это не кессонка, — Леший покачал головой. — Нет перепада давления. Оно примерно одинаковое — что здесь, что там… Не пойму, в чем дело. Надо сообщить наверх.

Он связался с Заржецким, сказал, что понадобится срочная врачебная помощь.

— А что там у вас стряслось? — обеспокоился дежурный.

— С нами все в порядке. Мы человека в «минусе» подобрали, у него проблемы. Он слишком долго там пробыл. Много лет.

Заржецкий присвистнул, но дальше расспрашивать не стал.

— Понял. Врачи будут на месте.

— Поможешь им спуститься в «залазный» бункер, поведешь нам навстречу. Если что, я свяжусь дополнительно…

В «Горячем» сделали привал. Башмакин отхлебнул немного коньяку и сидел, уставившись своим жутким взглядом в пол. Леший присел рядом на корточки.

— А зовут вас как?

— Иван Степанович.

— Как самочувствие, Иван Степанович? Дальше идти сможете?

— Бойцы «семьдесят девятого» не сдаются, — пробормотал тот, не поднимая головы. — Нас голыми руками не возьмешь…

В свете фонаря Леший обнаружил, что караульный за эти несколько часов обрел-таки возрастные признаки. Он постарел. Резко. Теперь он не был похож на вампира из сказки или голливудского Горлума. Это был обычный человек. Полуслепой глубокий старик.

— Наверху будут врачи, они помогут вам, — неуверенно сказал Леший. В своей насыщенной событиями жизни он повидал всякого, но такого бурного старения никогда не наблюдал.

— Врачи… Таблетки… — Башмакин с трудом ворочал языком. — Опять таблетки… Инматефам, феномин… Нет, с меня хватит. Теперь я понимаю, почему генсеки умирают в семьдесят лет… Они действуют только там, внизу… А здесь… Здесь все возвращается на свои места…

— Ты чего, Башмакин, бредишь, что ли? — гаркнул рядом Бруно. — Кто действует внизу? Генсеки, что ли? Не гони порожняк! Я тебя с такой бабой познакомлю — она в два счета всю хворь из тебя выбьет! Катерина звать! Баба-Ядро!..

Он повернулся к Лешему.

— Выпить взяли? Налейте заслуженному рядовому!

— Отвали, — сказал ему Леший.

Бруно фыркнул и отошел в сторону.

— Майор, слушай… — Башмакин вдруг схватил руку Лешего своей бледной холодной лапой. — Я не спятил за эти годы… Там, на «Старой Ветке», я видел таких, как этот… — Он кивнул на Бруно. — Они похожи на людей, только маленькие. Их много. Они приносили мне всякие вещи, чтобы я их кормил. Часть ты видел. А еще золото, книги какие-то старинные… Я особо ценное все спрятал на «третьем складе», за этой стенкой кирпичной, вроде как в тайнике. Только я не хочу, чтобы это попало в руки каких-нибудь сволочей, ты понимаешь меня? Отложи ключ отдельно, держи при себе…

Он посмотрел Лешему в глаза. Даже у опытного диггера по спине пробежали мурашки. Между веками не было белка, не было радужки, не было зрачка — ничего не было из того, что должно там быть. Только глубоко внутри, за прозрачной белесой пленкой, если присмотреться, виднелось что-то, напоминающее кровеносные сосуды. Возможно, это был мозг…

От такой догадки Леший содрогнулся.

— Я ведь на самом деле не знаю, что у вас наверху творится… И никогда не узнаю, наверное. Товарищ Бруно много говорил, только мне кажется, он как бы не совсем…

Башмакин замолчал на некоторое время.

— Ты, майор, хороший мужик, порядочный. Зря не болтаешь, в подразделении у тебя порядок, и человечный… Ты ведь единственный меня по имени-отчеству назвал, уважительно. Я чувствую, на тебя можно положиться… Ты особо на «третий склад» внимание обрати. Чтобы не разворовали там все…

— А что за книги? Старинные, говоришь? — переспросил Леший. Сердце его ёкнуло.

— Да. Очень старинные. Только я не смог прочитать, ничего не понятно. Не по-нашему написано… Я не знаю, откуда они все это взяли. Это не их. Они же…

Башмакин мучительно сглотнул.

— Они совсем дикие, идолопоклонники… Я ходил к ним, видел их главного, он водил меня на какое-то подземное кладбище… Оказалось, что они мне поклоняются, я у них что-то вроде божка. Они идола вырезали, на меня похожего, и жертвы ему приносят. Такие безобразия творят, а меня и не спросили…

Вот оно что! Теперь Леший понял, что означали пентаграммы, вырезанные на столбах опор и на лбу у деревянного истукана. И что теперь у него есть шанс доказать непричастность Пули и ее приятелей к «делу сатанистов».

— Вот что, Иван Степанович, — задушевно сказал он. — Все у вас будет хорошо, не берите ничего в голову. Вы еще долго будете жить. Вы сейчас не просто солдат-герой, вы еще ценный свидетель. Так что держитесь, понятно?

— А чего не понять-то? — через силу улыбнулся Башмакин. — Мне и самому пожить еще охота. Увидеть хочу, все увидеть. И картошки жареной… У вас еще жарят картошку-то?

— Еще как жарят, — уверил его Леший. — И даже с салом.

— Только про «третий склад» не забудь, — снова напомнил старик. — Он с самого начала пустой. Но запирался на три замка, да под печать… И считался самым ценным, хотя я туда ценности гораздо позже загрузил. И за кирпичами этими спрятал.