Я ведь дважды чуть не стала жертвой этого, — за это получаю короткую улыбку от обоих мужчин и продолжаю: — Вы захотите найти место убийства, не так ли? Там должно быть много крови, — я делаю паузу, — если только кровь не осела после удушения. Вы можете сказать, сколько времени прошло между удушением и перерезанием горла?

— Возможно, я смогу попытаться это сделать, если мне позволят получить тело после вскрытия.

— И если Аддингтон при вскрытии не изуродует его еще больше, — бормочет МакКриди.

— Осмотрите края раны, и вы увидите, что они совершенно бескровное, — говорит Грей, продолжая осматривать брюшную полость. — По моей предварительной оценке, она была убита в другом месте, путем удушения, а затем принесена сюда, где и была проведена работа ножом. Кровь, как вы правильно заметили, к тому времени должна была осесть, что привело к ее отсутствию здесь, на месте преступления. Хью? Можешь показать Катрионе, как это проверить?

МакКриди как можно осторожнее стягивает с плеча жертвы платье и указывает на оседание крови, что подтверждает теорию.

— Мы даже можем сказать, как она лежала после смерти по этому отпечатку, — продолжает Грей, — для этого нам нужно ее раздеть, чего мы, очевидно, здесь делать не будем. А теперь иди посмотри…

— Сэр? — это голос Финдли, спешащего к МакКриди, — я заметил карету доктора за углом.

— Молодец парень, — говорит МакКриди, — у тебя зоркий глаз.

Финдли смотрит вниз и качает головой. Затем он украдкой смотрит на меня, когда мы отходим от тела.

— Вас это не беспокоит, мисс Катриона? — спрашивает он. — Смотреть на это?

— Не беспокоит, если я напоминаю себе, что осмотр необходим, чтобы найти ее убийцу, — отвечаю я.

— Полагаю, это верно, — он снова смотрит на труп и сглатывает, — я никогда не видел такого зверства.

— Это исключительный случай, — вмешивается в разговор МакКриди, — нет ничего постыдного в том, что на это трудно смотреть.

— Постарайтесь не думать о теле как о человеке, — советую я ему, — вам это понадобится, когда вы будете расследовать ее смерть, но пока отложите это в сторону, если сможете.

Финдли пристально смотрит на меня, явно не ожидая этих слов от Катрионы, и я размышляю, не зашла ли я слишком далеко, когда Грей говорит:

— Катриона очень проницательна. Предмет позади нас — это улика. Человека теперь не существует, как такового. Вы почтите ее память, раскрыв убийство, и вам не стоит беспокоиться о том, что вы можете нанести оскорбление, исследуя ее останки.

Грей и МакКриди отходят, чтобы поговорить, оставляя меня с Финдли.

— Я слышал о нападении на вас в среду вечером. Я знаю, что детектив МакКриди сначала сомневался в вас, но он рассказал, что перо доказывает вашу историю. Я хотел сказать, что мне очень жаль, и я надеюсь, что с вами все в порядке.

— Да, спасибо. В порядке, — я снова осматриваю толпу, потом возвращаюсь к Финдли. — Мне жаль, что я так с вами поступила. Вы хороший полицейский.

Он замирает, и я понимаю, что он мог подумать, что я издеваюсь над ним.

— Это прозвучало покровительственно. Я прошу прощения. Я говорю искренне. Вы хороший офицер, и я поняла, что поступила плохо, мне жаль. Если из-за того, что я сделала, произойдёт нечто плохое, я признаю свою вину. Я скажу детективу МакКриди, что украла ваши записи и именно так получила информацию.

Он отводит взгляд в сторону, а затем произносит голосом в котором чувствуется стыд:

— Это была моя ошибка.

— Нет, не ваша, и я исправлю ее, если понадобится. Я серьезно, и говорю это не в надежде возобновить вашу привязанность. — Боже милостивый, нет. — Я только пытаюсь загладить свою вину.

Я снова изучаю толпу.

— Если позволите дать вам совет, обращайте внимание на лица в толпе. Убийца может быть здесь.

Он обдумывает мои слова и очень пристально смотрит на меня.

— У вас есть способности к этому. Возможно, даже больше, чем у меня.

Это ревность? Не похоже. Просто наблюдение.

Я пожимаю плечами.

— Я вращалась в преступных кругах. Я знаю их мысли. Это просто еще один способ вести расследование. Мне кажется, что убийца хочет привлечь к себе внимание, сначала странным убийством, а теперь кровавым. Если это так, то возможно он может быть здесь, чтобы увидеть, в каком все ужасе от его преступления?

Когда он не отвечает, я говорю:

— Это было всего лишь предположение. В конце концов, я всего лишь горничная.

МакКриди подходит к нам вместе с Греем.

— Я подумал, что возможно, следует обратить внимание на толпу, — говорит Финдли МакКриди, — поскольку убийство было зверским, возможно, что убийца может быть здесь, наблюдая за нашим ужасом?

МакКриди улыбается.

— Это отличная идея, Колин. Да, пожалуйста, сделай это.

Финдли кивает мне в знак благодарности и уходит к толпе.

Карета, запряженная двумя лошадьми, грохочет по дороге, и когда мы поднимаем взгляды на нее, МакКриди начинает ворчать:

— Конечно, Аддингтон впихнет свою карету даже туда куда ее невозможно впихнуть.

Он действительно впихнул, но только за счет того, что все пешеходы разбежались по боковым улицам и переулкам, в ответ сотрясая кулаками вслед проезжающему кучеру.

— Даже если он сюда заедет, как он собирается выехать обратно?

— Легко, — говорит МакКриди, — Аддингтон подождет, пока мы переместим тело и уберем место преступления, чтобы он мог продолжить движение.

Я стараюсь не кричать от ужаса. Место преступления собираются уничтожить, чтобы коронер мог посетить его в своей личной карете.

Пока я глазею на это безобразие, покалывание на затылке заставляет меня еще раз осмотреть толпу. Я встречаюсь глазами. Мужские глаза, много злости, как будто оскорблены моим присутствием здесь, в центре. К сожалению, там присутствуют глаза большинства прочих офицеров.

Привыкайте к этому, парни. Женщины на местах преступления не всегда будут лежать на земле с перерезанным горлом.

Кучер подъезжает, как можно ближе и спрыгивает с места, чтобы открыть дверь, словно для королевской особы. Я удивлена, что ему не пришлось кланяться.

Из экипажа вылезает мужчина. Ассистент или интерн врача. Ему около двадцати лет, долговязый и рыжеволосый. Он достает черную медицинскую сумку своего босса. Затем закрывает дверь и направляется к нам.

— МакКриди, — говорит он голосом, слишком глубоким и сердечным для своего возраста.

— Доктор Аддингтон.

Я щурюсь от солнца, думая, что могла ошибиться насчет его возраста, но мое первое впечатление не меняется по мере того, как он приближается. У него румяные щеки, а лицо без морщин, говорящее о том, что ему, вероятно, еще не исполнилось и тридцати.

— Грей! — восклицает он, — что ты здесь делаешь?

В его тоне нет злобы.