очевидный факт в пользу моей теории. Меня заманили в темный переулок, привлеченную криками женщины, находящейся в опасности. Не могла ли тогда и Катриона быть завлечена таким же образом?

Потом был момент во время драки, когда он, казалось, узнал меня. Узнал настоящую меня, жертву, которая дала отпор в современном мире. Я боролась за свою жизнь и не заботилась о том, что говорю или веду себя не как викторианская горничная. Это и современные приемы самообороны заставили его удивиться. Момент дежавю для нас обоих.

Достаточно ли этого?

Моя мать-адвокат сказала бы, что нет. Этого недостаточно, чтобы осудить его в «преступлении» на основе его принадлежности к моему нападавшему-современнику. Однако этого было бы достаточно, чтобы королевский прокурор вызывал его на допрос. Достаточно, чтобы обвинить его, пока я собираю больше улик для суда? Возможно. Но здесь это не имеет значения. Вопрос только в том, достаточно ли этого, чтобы я придерживалась сей теории. Да, достаточно.

Есть ли что-нибудь в убийстве Эванса, что указывает на то, что его убийца не из моего времени? Отпечатки пальцев или другие очевидные судебно-медицинские улики могли бы намекнуть на убийцу из викторианской эпохи. Сейчас уже слишком поздно проверять это в случае с Эвансом, но я припоминаю, что напавший на меня прошлой ночью был в перчатках, плюс капюшон, который помешал вцепиться в волосы. Тем не менее, это также могло быть просто частью его маскировки, поэтому я не могу принимать это как аргумент.

В инсценировке или способе убийства нет ничего, что указывало бы на современного или викторианского убийцу. Мне придется провести более тщательный анализ, когда у меня будет бумага и ручка. Я не привыкла к мысленному анализу.

Что насчет пыток? Тоже нет. Старое доброе «шило под ногти» датируется, по крайней мере, тринадцатым веком, судя по книге, которую мне одолжил Грей. И я расследовала дело шестимесячной давности, где использовали такую пытку. Это не дает зацепку относительно того из какого века убийца. Хотя…

Я сажусь в постели.

Вода, обнаруженная Греем в легких Эванса, в сочетании с повреждением легких и следами фиксации предполагает пытку водой. Я такое видела, да и знакомые копы говорят, что в основном это началось после новостей о таких пытках в заливе Гуантанамо. Это бескровный и эффективный метод пытки. Один только МакКриди рассмеялся. Лить воду на лицо? Каким образом это могло быть пыткой? Любой, кто хоть раз попадал под воду, знает насколько это ужасно. Даже если ваш мозг понимает, что вы не утонете, ваше тело реагирует первобытной паникой.

Грей не закатывал глаза так сильно, как МакКриди, но тоже отмахнулся от этого предположения. Означает ли это, что пытка водой является современным методом пыток? Почти наверняка нет. Если и есть способ устрашить другого человека, то кто-то нашел его тысячелетия назад. Тем не менее, недоверие Грея и МакКриди в сочетании с мнением всех, кто искал в интернете «пытка водой» после инцидента в заливе Гуантанамо, говорит мне, что это не то же самое, что втыкать щепу под ногти. Это не то, что они могли бы прочесть в книге или новостной статье. Но если вы современный убийца, ищущий бескровных пыток? В этом случае пытка водой заняла бы первое место в вашем списке.

Если это тот же самый убийца, то мне нужно подумать о другом. О кое-чем, что я забыла, будучи захваченной вероятностью того, что я доставила современного убийцу в викторианскую Шотландию.

Я попала в тело Катрионы, когда ее душил потенциальный убийца. Логично предположить, что мой потенциальный убийца оказался там же?

В теле убийцы Катрионы.

Найди его, кем бы он ни был, и ты поймаешь убийцу-ворона.

Следующее утро начинается, как и ожидалось. Алисе поручено отнести Грею завтрак, то есть я остаюсь в своей собачей конуре, как провинившийся щенок. Затем он уходит на работу, а я убираю его спальню. Айла уходит еще до завтрака на какое-то мероприятие.

Я убираюсь в спальне Грея, в голове прорабатывая последствия моей теории, когда безошибочно распознаю его шаги на лестнице. Он торопится, и я оглядываюсь по сторонам, чувствуя странное желание спрятаться, как будто меня собираются поймать там, где я не должна быть. Но я все же продолжаю вытирать пыль, предполагая, что он забежит, схватит то, что ему нужно, и снова выбежит. Вместо этого он останавливается в дверях.

— Ты, — говорит он.

— Да, я вытираю пыль в вашей комнате, сэр. Мне не сказали, что мне не следует…

— Я тебя везде искал. Идем.

Он нетерпеливо взмахивает рукой в сторону двери. Я колеблюсь секунду, но этого достаточно, чтобы заставить его крикнуть:

— Катриона!

— Иду, сэр.

Он почти сбегает по лестнице вниз, и я думаю, что мы идем в похоронное бюро, но вместо этого он открывает заднюю дверь. Я ломаю голову, пытаясь вспомнить, что могла забыть сделать во дворе, но этой частью занимается Саймон и садовник, работающий неполный рабочий день, мистер Талл.

Когда из конюшни появляется карета, Грей ворчит и машет мне рукой.

— Сэр? Если мы уходим, мне нужно сменить сапоги и надеть пальто.

Его взгляд я читаю как: «Только не это». Не то, чтобы меня слишком волновало то, что я запачкаю грязью домашнюю обувь. Меня пугает волнует предчувствие, холодком пробегающее по моей спине.

Айла уехала, а Грей вдруг захотел прокатиться со мной в карете. Неужели он уволит меня, пока сестры нет дома, а сам скажет, что я уволилась?

— В карету, Катриона, — это явный приказ, — сейчас же. У нас мало времени.

Мало времени до возвращения Айлы?

Я хочу настоять на том, чтобы все-таки надеть пальто, в надежде потянуть время, но Грей уже держит дверь кареты, и его выражение лица говорит о том, что даже двухминутная задержка выведет его из себя.

Я забираюсь внутрь. Грей называет адрес Саймону, и мы уезжаем.

Когда мы съезжаем с Принсес-стрит в узкие переулки Старого города, я с тревогой смотрю на Грея.

— Могу я спросить, куда вы меня везете, сэр?

Он не отвечает. Кажется, даже не слышит. Он смотрит на улицу и хмурится. Затем обращается к Саймону, сообщая ему, где нас высадить.

— Доктор Грей? — я вновь делаю попытку.

Он резко поворачивается ко мне.

— Опиши человека, который напал на тебя, пожалуйста.

— Ч-что?

Его бровь выгибается, указывая на нетерпение.

— Нападение прошлой ночью. Ты думаешь, что это мог быть тот же человек, который напал на тебя в первый раз?

Я колеблюсь. Да, это тот же самый нападающий, в каком-то смысле,