Поблагодарив добросердечную женщину, Максим вернулся к машине. Много непонятного и удивительного принес ему этот вечер.

«Откуда он знает мое имя? Почему он говорит, что я бросил Машу? Почему он так зол на меня? — Вопросы в голове Максима следовали один за другим, словно выстраивались в очередь. — Второй раз всплывает этот овраг, но сейчас он определяет ту самую окраину Москвы, искать которую я не захотел в самом начале моих поисков. Слава Богу, отпадает и надуманное мной замужество Маши. Соединив все имеющиеся у меня факты: адреса частных детских садов, начало МКАД, город Реутов поблизости, я, пожалуй, приду к какому-нибудь результату. Отрицательный результат — тоже результат, но не будем о грустном…»

Тряхнув головой, словно прогоняя грустные мысли, Максим наконец-то заметил, что все еще сидит в машине в центре города. Ему отчаянно захотелось прямо сейчас отправиться к началу МКАД и во что бы то ни стало найти этот загадочный детский сад, который по непонятным причинам стал домом для девушки. Только заведя мотор и автоматически включив фары, Максим понял, что в городе уже вовсю хозяйничает ночь, а это является довольно веской причиной для временного прекращения поисков.

Уже из дома он позвонил родителям. Рассказав о событиях сегодняшнего дня, предупредил, что с утра на работе не появится. Во сне он стоял перед портретом Маши, который висел в ее школе, и, прося прощения за то, что бросил ее, плакал горючими слезами. Несмотря на то что он плакал, просыпаться Максиму не хотелось, даже когда прозвенел школьный звонок и со всех сторон его окружили дети. Он хотел видеть Машу, хотя бы ее фотографию. Наяву школьный звонок был звонком будильника, но Максим этого так и не понял, спутав сон с явью, он элементарно проспал.

Злясь на себя и свою безалаберность, детский сад он нашел около десяти утра. Оставив машину в непосредственной близости от нужного ему объекта, Максим зашел на его территорию. Улыбнулся, услышав смех и крики детей. На детской площадке, оборудованной несколькими мини-аттракционами, Максим увидел небольшую группу детей и двух женщин.

— Молодой человек, — окликнула его одна из них, — мы можем вам помочь?

— Да, я хотел бы поговорить с заведующей или директором, не знаю, как теперь это называется, — сказал Максим.

Мелькнувшая было мысль расспросить этих женщин о Маше показалась ему несуразной.

— Если вы по поводу ребенка, то вы пришли вовремя, потому что Рогнеда Игоревна только сегодня после небольшого отпуска вышла на работу. Я провожу вас, пойдемте.

Максим не стал говорить ей о причине своего прихода, а просто пошел рядом. Зайдя в помещение, на несколько секунд остановился, ему показалось, что он вернулся в свое детство: запахи, звуки, обстановка — все было похоже. Увидев, что женщина, оглянувшись, ждет его, Максим поспешил присоединиться к ней. Поднявшись на второй этаж, они подошли к директорскому кабинету.

— Рогнеда Игоревна, я к вам папочку привела, — постучав, сообщила женщина в приоткрытую дверь.

От такого представления Максим несколько растерялся и недоуменно смотрел на директора.

— Проходите, — приветливо пригласила она, — сколько лет ребенку, у вас мальчик или девочка?

— Нет, простите, — смутился Максим, — я по другому вопросу.

— Я вас слушаю. — Приветливость в глазах женщины сменилась удивлением.

— Я ищу Машу Миронову. Вы не поможете мне? Она все еще работает у вас? Я знаю, что она работала у вас, и не только…

— Вы ищете Машеньку?! — К удивлению в ее голосе добавилась тревога.

— Да, я объясню… Дело в том, что… меня попросила об этом Наталья Николаевна…

— Ах вот как! Вы меня, признаться, напугали, я подумала, что с Машенькой что-нибудь случилось, — с облегчением вздохнула Рогнеда Игоревна. — Но дело в том, что они уехали.

— Как «уехали»? Куда?

— Они уехали домой, то есть к Наталье Николаевне.

— Они?

— Да, Маша с Мотей уехали около двух недель назад. А когда вы видели Наталью Николаевну?

Максим почти физически ощутил, как перед его носом захлопнулась дверь, в которую только что ушла Маша, а он оказался не в тупике, а в конечной точке своего маршрута. Глубокое разочарование, появившееся у него на лице, не осталось незамеченным Рогнедой Игоревной, которая очень внимательно, изучающее смотрела на Максима и ждала ответа.

— А, да, — очнулся Максим, — я виделся с Натальей Николаевной шестого июня.

— В день рождения Моти? — удивилась Рогнеда Игоревна.

— Маша вышла замуж?

— Молодой человек, я не уполномочена что-либо и кому-либо рассказывать о Маше, — строго сказала она и замолчала, продолжая изучать Максима, — но то, что у Маши есть сын, знают все. Мотя, то есть Матвей, — сын Маши.

— Сын?! — Удивленно и потерянно смотрел Максим на сидевшую перед ним красивую женщину и не верил своим ушам.

«О сыне я слышу впервые. Почему о нем ничего не сказала Наталья Николаевна, даже Игорь, наконец? Есть сын, значит, возможно, есть и муж? Отказала же она по какой-то причине Игорю?» — уйдя в себя, думал он.

— А что вас так удивило? — вернул его к действительности голос Рогнеды Игоревны. — Маша — замечательная мать!

— Нет-нет, ничего, спасибо вам большое, — поблагодарил Максим, боясь показаться навязчивым, — похоже, я, как всегда, опоздал! — разочарованно улыбнулся он и направился к двери.

— Максим, подождите, я могу показать вам последние фотографии Маши с сыном, — остановила его Рогнеда Игоревна. Она открыла ящик стола, за которым сидела, и достала из него две фотографии. — Вот, возьмите!

Максим взял их и принялся внимательно рассматривать. На первой фотографии Маша стояла на коленях рядом с малышом перед небольшим столиком, на котором стоял торт с одной свечкой. Судя по их надутым щекам, ее-то они и пытались задуть. На заднем плане виднелись какие-то люди, ажурная стена беседки. На второй фотографии, где Маша с мальчиком сидела в шезлонге, мальчик весело улыбался, а улыбка Маши была грустной.

— Спасибо. — Рассмотрев фотографии, Максим протянул их Рогнеде Игоревне.

— А вы можете оставить их себе, у меня есть еще! — улыбнулась она и как бы в доказательство своих слов приоткрыла ящик стола.

Еще раз поблагодарив, Макс вышел из кабинета. Словно в полусне он шел по коридорам, которые теперь не навевали воспоминаний детства, а напоминали запутанные проходы лабиринта. Максим вышел на улицу и, сев на первую попавшуюся на глаза скамейку, стал снова рассматривать фотографии.

«Я все время иду по твоим следам, но все время их теряю. Я узнаю о тебе все больше, а моя уверенность в целесообразности моих поисков становится все меньше. Что же мне делать?» — в мыслях обращался он к Маше.

То же самое, оставшись одна