зрелище, Алекса скривилась, но все же решила попытать счастье еще раз. Уж больно ей не хотелось оставаться глубоким вечером и дорабатывать за всеми.

– Но нас задержал у входа Гарх! – выпалила эльфия.

– Гарх! – испуганно произнес Фирс. Эльф болезни имел такое влияние и такую жуткую репутацию, что его боялся даже сумасшедший библиотекарь. – Ну, это все меняет… – У Фирса забегали глаза. – Но в следующий раз я заставлю вас отрабатывать! Кстати, а куда это подевалось наше болтливое чудовище? Этот глупый сигой Друсс? Только не говорите, что мне дико повезло и он улетел.

– Его забрал Гарх! – обиженно пробормотала Флой. – Он отнес его в темницу! Бедный Друссик! Как он там?

– Вот! – довольно заявил Фирс. – Я всегда знал, что Гарх очень мудрый старейшина и не станет с вами церемониться, как я. Слава эльфам, в этом вопросе я с ним солидарен. А теперь все за работу! Не забывайте, что осталась всего неделя.

Однозубый Фирс поспешил к своему рабочему месту у входа в библиотеку, где он бережно и кропотливо уже в течение нескольких десятков лет выписывал и выдавал посетителям книги, а остальные, схватив ведра с водой и вооружившись швабрами, кисточками и тряпками, принялись за свою нелегкую работу.

Алексе наконец-то повезло: ей досталась самая легкая, на ее взгляд, работа – регистрационный учет. Она лежала на огромной регистрационной книге и вписывала туда в алфавитном порядке названия всех имеющихся книг в библиотеке. Но через четыре часа изнурительной писанины эта работа показалась ей не такой уж и легкой, какой казалась на первый взгляд. Свою правую руку она уже не чувствовала, плечо болело, а кисть просто отнималась.

– Вот, вот! А я предупреждала! – отозвалась Фейт и потерла свое плечо. – Хорошо, что я наловчилась писать как правой, так и левой, а то бы за неделю не только двадцать три пера исписала, а и всю руку.

– А как быть тем, кто не умеет писать левой? – по-детски обиженно спросила Алекса, на что та лишь развела руками. – Кто-нибудь хочет отдохнуть? Полежать на книжечке, пописать немного? – громко спросила Алекса, отправив свой вопрос в аудиторию, но остальные почему-то сделали вид, что вовсе ее не слышат. Одни быстро отворачивались, насвистывая при этом непонятные мелодии, другие усиленно начинали что-то делать, а третьи и вовсе, показывая свое глубокое недовольство и несогласие, демонстративно переходили на другой ряд, накручивая при этом свои голубые локоны на пальцы.

– Вот блин! – с досадой прокряхтела Алекса и, несколько раз разжав и сжав руку, начала записывать названия дальше. – Пойду сделаю несколько глотков свежего воздуха! – сказала она и заговорщически посмотрела на Элайджи, который, немного выждав, незаметно для всех юркнул за ней в соседний ряд.

– Значит так, – начала Алекса, когда он подошел. – Идти нужно сейчас! Не в перерыв! Сейчас как раз все заняты, половина старейшин преподают на уроках, остальные заняты государственными делами. В святейшей зале никого не должно быть, так что путь свободен. Только будь осторожней и избегай столкновений с Гархом.

Элайджи внимал каждому ее слову.

– Я постараюсь тебя прикрыть, как смогу! Ну давай, иди! Только через окно, а то Фирс тебя не выпустит или заподозрит что-то неладное.

Алекса, крепко взявши Элайджи за руку, помогла ему спрыгнуть с окна и, помахав на прощание, поспешила вернуться на свое место, чтобы никто ничего не заподозрил.

– О-о-о! Осторожней! – раздался чей-то писклявый голос за спиной Элайджи. Он повернулся и увидел копающуюся на клумбах Феврони в своей огромной соломенной шляпе. – Не наступи на мои цветочки!

Все ее руки по локоть были в черной земле, но на замурзанном лице сияли радость и простодушие.

– Ю-ху-у! Это я! – защебетала она, потирая нос тыльной стороной ладони, медленно протягивая ее над верхней губой. – А я тебя помню, ты тот милый юноша, что помогал мне с моими маргаритками.

Элайджи стоял в оцепенении, не зная, что говорить; меньше всего ему хотелось, чтобы кто-нибудь из старейшин узнал, что он сачкует и уклоняется от своих обязанностей и наказания.

– А что ты делаешь? Неужели этот Фирс запрещает вам выходить через дверь? – удивленно спросила Феврони и захлопала своими большими голубыми глазами. – Ну я ему покажу!

– Нет, нет, Феврони, не стоит. Я просто сам захотел выйти через окно, а то в библиотеке душно и я решил подышать свежим воздухом. А через двери выходить… это столько мороки. Да и дворец я знаю очень плохо, могу и выхода не найти… – Элайджи попросту, как говорится, вешал лапшу ей на уши.

Благо Феврони была настолько глупа, что она даже и не задумалась о том, что Элайджи мог выскочить из окна, дабы прогулять свою работу.

– Вот и верно! – согласилась она. – Надо посоветовать Фирсу, чтобы он сделал выход прямо в окне. А перед выходом я посажу самые лучшие орхидеи и украшу окно незабудками.

– Да, было бы неплохо, – скривился Элайджи: ведь Фирс тем более не должен был знать о его побеге. – Я думаю, это великолепная идея. Мы с ребятами так и хотели сделать, но мы готовим сюрприз к празднику и не хотели бы, чтобы Фирс узнал об этом раньше времени.

– Сюрприз! – аж пискнула Феврони от радости. – Ой молодцы! Как он обрадуется! Пойду сейчас же ему расскажу!

– Нет, подождите! – остановил ее Элайджи. – В том-то все и дело. Если вы ему расскажите или случайно проговоритесь, это уже не будет сюрпризом. Так что он ничего не должен знать.

– А! Понятно. Это уже становится интересно! – захихикала Феврони и заговорщическим взглядом переглянулась с Элайджи. – А может, пока ты тут дышишь свежим воздухом, заодно и поможешь мне прополоть каких-то несчастных тридцать клумбочек?

У Элайджи сжалось сердце. Он понимал, что если задержится хотя бы на полчаса, то все прогорит.

– Я бы с удовольствием, Феврони, но у меня столько дел… Я как раз шел подготавливать сюрприз, обо всем договариваться…

– Вот и чудненько! – перебила его Феврони. – Договоришься и приходи помогать мне со всеми. Уж куда лучше, чем в библиотеке томиться.

Элайджи натянуто улыбнулся и, вежливо откланявшись, побежал к входной двери. Алекса нарисовала ему план дворца, а вернее, путь к священному залу, на небольшом обрывке бумаги. В замке было столько запутанных коридоров, что отчасти он напоминал некий лабиринт, поэтому Элайджи старался строго держаться нарисованного наспех плана. Наконец, он вышел в уже знакомый длинный коридор, который заканчивался большой дверью – входом в священный зал. Элайджи подошел и прислушался, но никаких звуков оттуда не доносилось. Тогда он тихонечко постучал для достоверности и приоткрыл дверь. В зале действительно никого не оказалось. Пользуясь такой возможностью и таким редким случаем, Элайджи быстренько прошмыгнул внутрь и, оглянувшись, никого ли нет в коридоре, плотно закрыл за собой дверь. Пройдя в центр, он прошел