Мне уже было известно кое-что о моем собеседнике. Он происходил из знатной семьи, знавал многих османских сановников, сам руководил провинцией где-то в Анатолии, но о большем я расспрашивать не стал. В конце концов, это не имело никакого значения.

Несмотря на свой несомненно высокий титул, Михаил был удивительно легок в общении. В нем не было и следа того высокомерия, которое знатные люди зачастую демонстрируют тем, кто значительно ниже их по статусу или рангу. Благодаря этому мы быстро нашли с ним общий язык и, несмотря на некоторые разногласия, прекрасно относились друг к другу.

В лице Михаила я нашел интересного собеседника, великолепно образованного и осведомленного во многих вопросах, и, похоже, это чувство было вполне взаимным. Мы беседовали о религии, истории, традициях наших народов, о философии и литературе. Часто нам приходилось спорить, но это лишь укрепляло взаимное уважение.

Пленник любил рассказывать о своей родине и людях, которые там проживают. За эти несколько дней я узнал об османах много удивительного, о чем ранее не мог и догадываться. Я был благодарен ему за эти неоценимые знания (которые впоследствии не раз спасали мне жизнь).

– Как думаешь, что будет дальше? – неожиданно спросил меня Михаил. – Продолжится ли эта война?

– Война не прекращалась ни на миг, – ответил я. – Христиане и мусульмане всегда будут бороться друг с другом, ибо если одна из сторон прекратит натиск, другая непременно поглотит ее.

– Ты думаешь так, а вот я полагаю иначе, – возразил Михаил. – Верно, что религия разделяет наши народы, как верно и то, что изменить это пока не в наших силах. Однако пропасть между мусульманином и христианином ничто по сравнению с пропастью между невежественными дикарями и мудрецами. Не так ли?

– Предположим, так. Но что ты хочешь этим сказать?

– Рассуди сам, – продолжил Михаил. – Что будет, если взять два племени варваров, заставить каждое поверить в своего бога, а затем свести их вместе?

– Будет бойня.

– Так, а теперь представь, что в те же самые условия мы поставили две группы вполне образованных людей. Что мы получим тогда?

– Сложно сказать…

– Если в этой группе не окажется ни одного варвара, до убийства точно не дойдет, – закончил свою мысль Михаил. – Для образованного человека не составит никакого труда договориться с себе подобным, какой бы веры тот ни придерживался. Получается, что если людей разъединяет религия, то необходимо лишь трудиться над их образованием, и тогда вместо различий они найдут много общего.

–Эта мысль мне по душе, – после некоторого раздумья согласился я. – Но ты рисуешь мир слишком просто. Религия – орудие политики, и сама по себе она не опасна, но в руках людей умных и дальновидных может превратиться в разящий клинок, от которого никто не в силах защититься.

– Да, но ведь основная цель всех крестовых походов, насколько мне известно, это война с исламом.

– Далеко не для всех, – возразил я. – Загляни в свою душу, разве ты пошел на эту войну лишь для того, чтобы убивать неверных?

Мой собеседник не ответил, но было видно, что я попал в точку, и теперь следовало нанести следующий удар.

– В этом ты не одинок. Оглянись вокруг: христиане и мусульмане убивают своих единоверцев гораздо чаще, чем друг друга. Мы можем прикрывать свои поступки сколь угодно высокими словами о вере и благородном рвении, но на самом деле причина их всегда крылась в другом – жажда власти, корысть и тщеславие. Вот три основы, на которые опирается наш мир. Так было во все времена. И не важно, что мы провозглашаем на словах – религию или свободу, побудительный мотив всегда останется прежним.

Михаил некоторое время молчал, размышляя над сказанным.

– Ты откровенен со мной, Константин, и слова твои, безусловно, правдивы, но кое в чем ты ошибаешься, – изрек он наконец. – Ты говоришь, что религия – лишь орудие, я же полагаю, что религия – это сам миропорядок. В тот самый момент, когда тысячи лет назад наши предки впервые принесли жертву языческим богам, вера стала неотъемлемой частью истории и ее движущей силой. Именно религия создала мир, в котором мы сейчас живем, и все вокруг нас определяется ею.

Я вновь отпил вина и молча посмотрел на огонь. В словах Михаила была своя правда, хоть я и не разделял ее полностью. Закончить этот разговор нам не удалось – весь лагерь пришел в движение, войско снималось со стоянки. Мне нужно было возвращаться к Владиславу, а Михаила ожидал сербский деспот Георгий Бранкович. На том мы и распрощались.

Через час, когда солнце уже было в зените, войско выступило в путь. Мороз, который несколько дней подряд надежно сковывал землю, ослаб, и под давлением тысяч сапог и сотен копыт дороги оказались полностью разбиты. Это сильно замедлило наше продвижение, однако уже к концу следующего дня мы достигли очередной цели.

Перед нами высились стены Белграда. 

* * *

26 января 1444 года

После теплого приема, оказанного нам в городе, Владислав, Хуньяди и Георгий Бранкович собрались на последний военный совет. Пришло время решать, что делать дальше. Минувшая кампания принесла неплохие плоды, немногие рассчитывали на такой успех, однако туркам вновь удалось захватить Софию и оккупировать почти всю территорию Болгарии, а значит, очередной поход на восток был не за горами.

Больше всех за новую экспедицию ратовал папский легат Джулиано Чезарини. Он ратовал за то, чтобы снова бросить войска в бой, едва сойдет снег.

– Турки деморализованы как никогда! – истерично восклицал кардинал. – Они понимают, что их бог отвернулся от них и не стоит им теперь надеяться на победу. Сейчас лучшее время, чтобы довершить начатое!

– Но наши силы слишком малы, чтобы рассчитывать на какой-либо успех, – с сомнением в голосе рассудил Владислав.

– Рим оповестил всех христиан Европы о нашем триумфе, и очень скоро ряды крестоносцев пополнятся свежими силами! – уверял короля Чезарини. – Венеция уже выразила готовность поддержать нас своим флотом.

Тут слово взял сербский деспот.

– Я не думаю, что нам следует торопиться с решением о новом походе, – аккуратно сказал он. – Со дня на день прибудут посланники от султана. Посмотрим вначале, что Мурад ответил на наши мирные предложения.

– Как можно вести переговоры с этим язычником! – вспылил Чезарини. – Вспомните, сколько зла он успел причинить христианам за время своего правления и сколько еще бед мы от него натерпимся, если не прогоним его орды обратно за Босфор!

В зале воцарилась тишина. Горячие слова кардинала нашли отклик в сердцах офицеров, но желание вернуться домой было сильнее.

– Что думаешь, воевода? – обратился Владислав к молчавшему все это время Яношу Хуньяди.

– Я бы тоже не стал спешить, Ваше Величество, – ответил Хуньяди. – С имеющимися у нас силами, как вы уже правильно заметили, шансы невелики, а для того, чтобы снарядить новую экспедицию, потребуется время.