Когда он снова бросился на меня, я поднял пюпитр за ножку, а широкий его край выставил перед собой словно алебарду. Удар пришелся ему в грудь и как будто достиг цели, потому что Станислас издал чуть слышный стон, но и я от толчка рухнул в кресло. Карлик заскрежетал зубами и попятился. Несколько мгновений он оглядывал меня, видимо размышляя, как вести себя дальше.

И тут меня осенило! Чего боится вампир? Естественно, дневного света. Ну конечно же! Я рывком выскочил из кресла и бросился к окну. Схватив тяжелую портьеру за край, я что есть силы рванул ее. Раздался треск.

– Не надо этого! – завопил Станислас.

Деревянный карниз с грохотом рухнул вниз, едва не задев мою голову. Солнечные лучи залили часть комнаты. Станислас отпрянул в темный угол. На время опасность, похоже, отступила, но что делать дальше? Разбить стекло и звать на помощь? Я выглянул в окно. Оно выходило во внутренний дворик, ограниченный спереди брандмауэром следующего дома, а по бокам двумя стенками из песчаника. Дворик был совершенно пустынен. Итак, я в западне. Хотя вампир на время отступил, но лишь до той поры, пока не зайдет солнце. Я взглянул на Станисласа. Он притаился в углу – точь-в-точь паук, готовый броситься на жертву.

– Ну что, милостивый государь, – произнес он скрежещущим басом, – узнал, какие они, вампиры, бывают? Ну так это еще не все. Скоро, скоро солнышко сядет… А если вы желаете стекло разбить, то зря стараетесь. Никто ваши вопли не услышит.

– Может быть, разойдемся по-хорошему? – предложил я.

– Отчего же, можно. Я сейчас скажу Летиции, чтобы дверь отворила. Ступайте сюда.

Однако я понял, мне готовят примитивную ловушку. Этот мерзавец выпускать меня явно не собирается. Что же делать? Взгляд вновь облетел комнату. Ничего подходящего. И тут я вспомнил про пюпитр, который держал в руках. Чего боится вампир? Деревянного кола! У пюпитра ножка… Если ее удачно переломить, то, возможно, получится острый конец. Я упер пюпитр в подлокотник кресла и что есть силы ударил по нему сапогом.

– Зачем же имущество, милостивый государь, портить? – прокомментировал мои действия Станислас. – Ведь деньги же плачены.

Вышло, как я и задумывал. Ножка пюпитра, который был изготовлен из какого-то твердого дерева типа ясеня, треснула, и получился отличный кол.

Карлик следил за моими действиями с величайшим вниманием. Увидев, каким оружием я вдруг стал обладать, он почуял опасность, застучал в дверь и завопил:

– Летиция, открывай скорее!

Однако и я не стал медлить. С воплем «Пуля – дура, штык – молодец» я бросился вперед. Послышался звук поворачиваемого ключа. Это придало мне дополнительных сил. С разбега я вонзил обломок в грудь Станисласа. Дерево пронзило тело словно масло. Карлик издал какой-то странный горловой звук и затрепыхался, словно бабочка на булавке. В эту минуту дверь отворилась, и на пороге возникла Летиция. Вытаращив глаза, она в ужасе взирала на меня. Готов поклясться: во время нашей борьбы она стояла за дверью и ожидала результата. Потом женщина перевела взгляд на лежащего на полу брата и взвизгнула. Станислас пытался вытащить кол из своей груди, но, как только его руки дотрагивались до дерева, он тут же отдергивал их, словно прикасался к раскаленному железу.

– Вытащи… – сиплым шепотом обратился он к сестре. Но я не стал дожидаться, когда она исполнит требуемое, поскольку не знал, какой эффект это вызовет. Возможно, к вампиру вновь вернутся силы. Поэтому, недолго раздумывая, я врезал Летиции кулаком в челюсть. Возможно, это вас несколько покоробит, однако церемониться не приходилось. Та отлетела в сторону, словно тряпичная кукла. Что же делать дальше? Бежать из проклятой квартиры? Но пока буду искать дорогу к выходу, она выдернет кол из груди вампира, и он вновь бросится на меня. Я схватил Летицию за волосы и как следует дернул. Она завизжала.

– Показывай дорогу, мерзкая тварь!

Летиция покорно засеменила рядом, поминутно вздыхая и охая.

– Часто вы так развлекаетесь? – спросил я.

– Что вы имеете в виду? – стараясь сохранять выдержку, отозвалась она.

– Душегубствуете. Судя по всему, достаточно часто. И если я сейчас уйду, все останется по-прежнему? Вы вытащите кол из груди братца, и он, в паре с вами, вновь возьмется за старое? Не бывать тому! – Тут я вспомнил реплику Станисласа: «…отделяю у использованной особи голову… это первое средство…» Значит, подобная участь ждала и меня. Ну, раз так…

– Где тут у вас кухня? – заорал я и ткнул Летицию кулаком в бок. Она без разговоров привела меня в нужное место. Я кинулся к печке. Топор стоял прислоненным к куче березовых поленьев. Я схватил его, взвесил в руке. Вполне достойное оружие. Летиция пристально следила за моими действиями. Увидев, что я взял топор, она пронзительно завизжала. Я наскоро тюкнул ее по голове обухом, чтоб не орала, и направился к Станисласу. За то время, пока я отсутствовал, он, как мог, старался сохранить остатки жизни, если его бытие подходило под привычное для нас определение. Теперь он стоял на четвереньках. Видимо, от тщетных усилий кол вошел еще глубже в тело, и теперь один его конец торчал из спины, а другой упирался в пол. Вид у Станисласа был донельзя странный. Когда я вошел, он поднял голову и уставился на меня. Глаза его, доселе сверкавшие, потухли, на губах выступила пена, но лицо, к моему удивлению, не выражало страдание или отчаяние. На нем вообще отсутствовали какие-либо чувства. Услышав мои шаги, Станислас поднял голову и как будто узнал меня, во всяком случае, губы его тщились произнести некую фразу. «Не трогай…» – послышалось мне.

– Кого не трогать? Тебя, злыдень? Э, нет! Шалишь. – Каюсь, в своих странствиях я поднабрался не свойственной мне ранее лексики и теперь выражался как какой-нибудь пропащий, анархиствующий матросик. – Вилы тебе, упырюга! Мочить тебя буду!

Однако сказать можно все, что угодно, но вот исполнить… Станислас стоял в очень удобной для осуществления моих планов позе. Один взмах топора, и голова слетит с плеч. Я то заносил руку, то снова опускал ее.

– Не можешь, – явственно произнес Станислас. В его голосе слышалась явная издевка.

Ах ты мразь, еще насмешки строишь…

И я решился. Лезвие топора с хрустом рассекло шею, однако голова не отделилась от туловища, а осталась висеть на лоскуте кожи. И что самое удивительное, она продолжала вращать глазами и шевелить губами. Да и крови на разрубе почти не было видно, только появилось немного некой белесой жидкости, как из раздавленного черного таракана. Тело стало сползать по деревяшке вниз и наконец распростерлось на полу в самой непристойной позе.

Честно говоря, меня вырвало от омерзения. Не помня себя, я вновь рубанул по едва держащему голову лоскуту. На этот раз она отлетела прочь, а лезвие глубоко ушло в доску пола. Я осмотрелся, за окном начинало темнеть. Я успел как раз вовремя. В комнате царил полнейший разгром. Взгляд остановился на папке «под мрамор», валявшейся возле кресла. Я прихватил ее и покинул логово вампира. Вот, собственно, и все.