червяков как раз скоро станет двое — и Левому хватит, и Правому. Хуже от этого никому не будет, разве что моим ребятишкам. Но я уж постараюсь, чтобы всё прошло гладко.

— Значит так, Тляк! — я старался говорить быстро, чтобы карлюк меня не перебивал. — Сейчас я буду Луффа спасать. Только ты у меня под ногами не вертись. Лучше подготовься к отъезду. Когда я закончу, ты увезёшь Луффа как можно дальше отсюда, и будешь держать его там, сколько сможешь. Не знаю, как держать. Сонного отвару ему дай, или ещё чего-нибудь. Но чтобы никто из Орденских его больше не видел. А вот про факт его отъезда веркуверы обязательно должны узнать, понял?

Даже на такого пройдоху, как Тляк, моя уверенность подействовала. Он смотрел мне в рот и только послушно кивал. Вот и славненько. Когда задумается, уже будет поздно.

— Ты сам-то откуда родом?

— Из Каменки.

— А где это?

— Дней шесть-семь пути в сторону гор.

— Вот и хорошо, туда Луффа и увези, как только его на свина посадить можно будет. Дескать, он к тебе на родину погостить отправился, здоровье поправить. Ну, и понятное дело, тебе самому придётся с ним поехать. А я за это время постараюсь у веркуверов договор выбить.

И тут Тляк вдруг засомневался.

— Погоди, да как же? — запричитал он. — Да ты ж и не лекарь вроде… А вдруг он у тебя умрёт?

— Если не лечить, тогда он точно умрёт, или ты уже забыл? — ответил я, выпихивая хозяина за дверь. — Всё, теперь иди отсюда, и никого близко к дому не подпускай. Только сыновей моих, они мне помогут.

Ты, старый дурак, даже не догадываешься, как они мне помогут.

Тляк

— Как хочешь, Тляк, но нужно тебе возвращаться!

Кут, хоть и проголодался с дороги, но едва притронувшись к еде, начал серьёзный разговор.

И Тляк в который уже раз подумал, как изменился молодой глыбарь после смерти отца. Заносчивость и упрямство как-то сами собой переросли в уверенность и деловитость. А может, парень просто слишком много всего повидал за последнее время и думать стал не о том, как себя показать, а как будет лучше для дела. Вот бы папаня Бо порадовался, кабы дожил…

— Ладно, ты пока рассказывай, что у вас творится, а потом уж решим, что делать дальше.

— Да ничего вроде бы и не творится, — проворчал гость, отломав кусок от здоровенной краюхи хлеба. — Но это как раз больше всего и тревожит. Как только ты ушёл, веркуверы тоже засобирались домой. И про наши дела даже не вспоминали. А потом объявили, что с ними в резиденцию один только Пинн отправится. Мол, неясно, когда ещё приора выберут, а без него переговоры всё равно не получатся. Потому нечего нам там без дела торчать.

— Правильно, — спокойно кивнул головой карлюк. — Мы с Пинном так и предполагали.

— Да? — ехидно скривился глыбарь, — а то, что его в Капитул выберут, ты тоже предполагал?

— Как это? — теперь уже хозяин забыл про еду. — Кого выберут? Пинна?

— А вот так-то! Пинн теперь вместо Тортура назначен главой Перехода. Уже всему Ордену объявили. А ещё ходят слухи, будто бы он и не фрай вовсе, а самый настоящий веркувер. Не зря мы так и подумали, по роже ведь видно, что хуман.

— Не может быть! — Тляк возбужденно вскочил с лавки, покрутился на месте и снова сел.

— Ещё как может! Тот приказ много народу слышало, из тех, кто Ордену прислуживает. И сами веркуверы только об этом и говорили, удивлялись, да всякие догадки строили.

— Всё равно не верю! Он же дрался с Орденом, сам веркуверов убивал.

— Может, и так, — не стал спорить глыбарь. — Хотя сам я не видел, да и ты тоже. Но разве случалось когда-нибудь, чтобы фраи в Капитуле заседали? И не ты ли мне рассказывал, что толком не знаешь, откуда этот Пинн появился?

Возразить на это карлюку было нечего. Он налил себе полную кружку домашнего пива, сделал большой глоток и задумался.

Кут прав. Нужно самому на месте во всём разобраться. Только как быть с Луффом? Первые дни ещё удавалось поить его сонным отваром, а потом объяснять сонливость последствиями болезни. Но потом и отвар закончился, и парень что-то подозревать начал, вопросы разные задавать. Тляк отбрехивался, как мог, но когда Луфф заявил, что больше здесь торчать не намерен, всё-таки сдался и рассказал обо всём. Ведь не дурак же он, их бывший колдун, должен и сам понять, что нельзя ему сейчас на глаза веркуверам показываться. И самому не безопасно, и другим навредить может.

Луфф, конечно же, был ошарашен. Несколько дней не разговаривал с карлюком, уходил с утра в лес и только под вечер назад возвращался. По его усталому и разочарованному виду нетрудно было догадаться, что он пытался колдовать. Только теперь-то вместо шлепков, валивших деревья, получалось лишь приятное дуновение ветерка. А вместо огненого шара — маленький сноп искр, как от ударя кремня. Пшик…

Потом Луфф уходить перестал, но молчал по-прежнему. А Тляк старался лишний раз не беспокоить парня. Кто его знает, что чувствует колдун, утративший свой дар?

Но не может же Тляк навсегда оставаться при нём нянькой? Пусть Луфф сам привыкает к новой жизни, находит в ней своё место. Пусть пробует, ошибается, пусть даже наломает дров, но здесь в глуши, а не на глазах у всего Ордена. И так судьба всех фраев сейчас висит на волоске, любая ошибка может стать последней.

— Хорошо, Кут, — решительно выдохнул карлюк, — на закате уходим. Ты пока отдохни, а мне ещё с Луффом поговорить надо.

Луфф

Какая, оказывается, неудобная вещь эта свобода! Вроде бы радоваться нужно — наконец-то все оставили тебя в покое, никому ты ничего не должен, никто от тебя ничего не требует. Иди себе, куда хочешь. Вот я и иду. Только не очень-то представляю, куда и зачем. Ну, для начала — до Дремухи, а дальше?

И ведь не сказать, что я совсем уж не знаю, чего хочу. Просто мои желания как-то не уживаются друг с другом. Например, я хочу… нет, об этом не стоит. Что ушло, того не вернёшь. А ещё я хочу вернуться домой, в Вюндер. Очень хочу. Меня там, если Хлоффель не врал, новый пояс ожидает. Надену его и заживу долго и… счастливо? В том-то и дело, что в этом я не уверен. Кроме пояса, ничто и никто меня в городе не интересует. Кто мне там обрадуется?

Хлоффель, который без зазрения совести отправил наивного,