окончательное решение, сообщив, что на помощь идут и другие корабли, а спартанец Гилипп со дня на день прибудет для того, чтобы принять над ними руководство. Неудивительно, что эти известия заставили сиракузян изменить свои планы, и они послали все свое войско поприветствовать спартанского стратега.

Гилипп подошел к Эпиполам с запада, поднявшись на них через Евриел. Ранее афиняне прошли тем же путем, и трудно понять, почему они оставили этот проход незащищенным. Гилипп прибыл в критический момент, ведь афиняне вот-вот должны были закончить возведение своей двойной стены, протянув ее до Большой гавани. Незавершенным оставался лишь небольшой участок у самого моря. «Для большей половины остальной части того кольцеобразного укрепления у Трогила, которое шло к морю по другую сторону, были уже свалены камни; частью оно было возведено наполовину и в таком положении оставалось, частью совсем окончено. Столь опасно было положение Сиракуз» (VII.2.4).

Приблизившись к осадной стене, Гилипп высокомерно предложил афинянам перемирие, если те за пять дней покинут Сицилию. Афиняне не удостоили спартанца ответом, но на сиракузян его самоуверенность, должно быть, произвела впечатление. Однако войску Гилиппа, при всей браваде стратега, недоставало дисциплины и военной выучки. В ходе подготовки к сражению Гилипп заметил, что его воины пребывают в замешательстве и не могут построиться должным образом, оставаясь уязвимыми для внезапной атаки афинян. Проиграй он теперь, это не только дискредитировало бы его лично как стратега, но и лишило бы сиракузян воли к дальнейшему сопротивлению. Однако Никий, как это было ему свойственно, не воспользовался полученным шансом. После того как Гилипп отступил на более открытую местность, Никий не стал его преследовать и остался стоять там, где был.

На следующий день Гилипп перешел к наступательным действиям. Он отвлек афинян нападением на их стену, а другой свой отряд выслал к тому месту на Эпиполах, где афиняне еще не успели закончить строительство; также он атаковал их укрепление в Лабдале. Гилипп захватил укрепление со всем находившимся там имуществом и перебил афинский гарнизон. Недальновидность Никия, не удосужившегося обеспечить надлежащую защиту укрепления, склада с припасами и казны, была очередным и очень серьезным упущением с его стороны. Тем временем Гилипп воспользовался еще одной его ошибкой. Никию стоило поторопиться с завершением строительства стен, окружавших Сиракузы, так как одной морской блокады было недостаточно для полной изоляции города. Вместо этого он решил возвести двойную стену до моря на юге, притом что на севере Эпипол от кольцеобразного укрепления к Трогилу стена еще не была готова ни на одном участке. Не закончив северный отрезок, афиняне не могли позволить себе тратить время и людские ресурсы на строительство второй южной стены, какую бы дополнительную безопасность она ни обеспечивала. В ответ на действия афинян Гилипп начал сооружать поперечную стену, которая должна была пересечь линию афинской стены до того, как та достигнет Трогила на севере.

НИКИЙ ПЕРЕПРАВЛЯЕТСЯ В ПЛЕММИРИЙ

К этому моменту Никий уже оставил все мысли о завоевании Сиракуз. Мучимый недугом и принужденный вести бой с храбрым и энергичным противником, с которым ему еще не доводилось сталкиваться, он думал в первую очередь о том, как сохранить свое войско и увести его с Сицилии. Вместо того чтобы принять срочные меры и помешать Гилиппу возвести поперечную стену, проведя свою стену до Трогила, Никий приказал соорудить три укрепления на Племмирии, расположенном к югу от входа в Большую гавань. Он собирался обустроить там новую базу для своего флота и для хранения припасов взамен Лабдала. Правда, у выбранного места имелись свои недостатки: здесь не хватало воды и хвороста, так что их приходилось носить издалека. При этом высылаемые за ними наряды афинян становились легкой добычей сиракузской конницы, которая разместилась у Олимпейона, откуда и совершала нападения. «С этих пор уже и начались затруднения для судовой команды Никия» (VII.4.6).

Кроме того, передислокация в Племмирий заставила Никия рискованно разделить свои силы. Основное войско на вершинах Эпипол находилось далеко от припасов, и противник, улучая момент для атаки на укрепления внизу, всякий раз вынуждал бы афинян спускаться для их обороны. Никий не представил никаких убедительных доводов в пользу новой тактики, а ведь она отражала коренное изменение в целях и стратегии. Поскольку потеря Лабдала отрезала афинянам путь к отступлению на север по суше, Никий со своим войском переместился в Племмирий, который был самой безопасной точкой для отхода с острова морем. Лишь после того как афиняне закрепились на новом месте, он отправил двадцать кораблей на перехват коринфского флота, который приближался к Сицилии со стороны Италии.

В то же самое время Гилипп продолжал возводить поперечную стену, используя для этого камни, которые ранее афиняне заготовили для строительства собственной стены. Он регулярно вызывал их на бой, так как понимал, что решительного успеха можно добиться только в сражении, а не в соревновании по постройке стен. Он верно почувствовал, что Никий ни за что не захочет ввязываться в битву. Робость командующего подрывала боевой дух афинских воинов, и она же придавала врагу уверенности в себе. Однако для первого сражения Гилипп избрал место, где его превосходную конницу невозможно было использовать. В результате он потерпел поражение, и ситуация стала угрожающей. Вину за неудачу он полностью взял на себя, завоевав уважение и преданность сиракузян своими словами о том, что они ни в чем не уступают противнику и что он вскоре докажет это, когда поведет их на новую битву.

Возможность для нее представилась, когда поперечная стена Гилиппа наконец достигла линии афинской стены, ведущей к Трогилу. Теперь Никий был вынужден либо сражаться, либо оставить всякую надежду на окружение города. Бой состоялся на открытой местности, где наличие конницы и метателей дротиков давало противнику преимущество над афинскими гоплитами. Ключевую роль сыграла конница, атаковавшая уязвимый левый фланг афинян и обратившая его в бегство. Это привело к разгрому всего войска, и афиняне едва смогли избежать полного истребления, укрывшись за стенами своего кольцеобразного укрепления. Битва принесла Гилиппу важнейшую стратегическую победу: построенная сиракузянами поперечная стена пересекла линию осадной стены афинян.

Сосредоточив все свое внимание на вершинах Эпипол, афиняне не сумели помешать коринфскому флоту под командованием Эрасинида без потерь войти в сиракузскую гавань. Моряки с этих кораблей послужили Гилиппу подкреплением более чем в две тысячи человек. Они могли помочь с завершением строительства поперечной стены и, вероятно, даже провести ее через всю протяженность Эпипол, тем самым отрезав афинян от равнины и северного выхода к морю. Теперь все надежды на то, что афинянам с имеющимися у них силами удастся окружить Сиракузы и заставить их сдаться под угрозой голода, рушились.

Даровитый и усердный Гилипп построил у Евриела форт и разместил там шестьсот сиракузских воинов для охраны прохода на Эпиполы, разбив на возвышенности три лагеря для сиракузян и их союзников. Вести о его успехах разошлись далеко, и он попытался склонить на свою сторону тех, кто сохранял нейтралитет, и добиться помощи от союзников, которые ранее не участвовали в конфликте, поскольку ожидали неминуемой победы афинян. Он также отправил гонцов в Спарту и Коринф с просьбой прислать подкрепления в людях и кораблях. Несмотря на то что афиняне по-прежнему господствовали на море, победы Гилиппа придали сиракузянам достаточно воли и мужества, чтобы начать готовить свои корабельные команды к сражению с великим афинским флотом.

ПИСЬМО НИКИЯ В АФИНЫ

К концу лета Никий начал понимать, что на Сицилии над афинянами нависла угроза, требующая либо вывода войск, либо усиления их значительными контингентами. Сам он, разумеется, предпочел бы отступить, ведь его никогда не привлекала эта военная кампания. Ее перспективы не вызывали у него никакого доверия, а недавние события произвели глубокий деморализующий эффект. Оставшись единственным стратегом в походе, он располагал полномочиями, которыми афинское собрание наделило всех троих, поэтому дать приказ об отступлении было в его власти. В этом случае первенство афинского флота на море гарантировало бы безопасный путь на родину.

Никий так и не сложил с себя командование, ведь подобный поступок навлек бы на него бесчестье, а возможно, возымел бы еще более неприятные последствия. До сицилийской экспедиции в послужном списке Никия значилось много побед и ни единого поражения, но покинуть Сицилию, не достигнув никаких значимых целей, означало бы расписаться как минимум в неудаче. В ходе войны афиняне не раз демонстрировали, что не склонны прощать полководцев, обманувших