– Послушайте. – Джим склонился над кейсом, словно собираясь поведать некую тайну: – Жизнь не всегда походит на порнофильм, Морган.

– Прошу прощения?

– Я хочу сказать, в целом она больше похожа на… э-э, кино, на которое подростков пускают только в сопровождении взрослых, – немного постели, немного прогулок по магазинам. Вы же не хотите порушить все ради, ну…

Морган полез в карман за сигаретами. Что навоображал себе Джим? В конце концов, жизнь с Бонни не всегда походила на кино без возрастных ограничений. Однако он решил, что говорить об этом не стоит. И предложил Джиму сигарету. Не куривший Джим принял ее и стал ждать, когда Морган чиркнет спичкой.

– Понимаете, я говорю о том, что…

– Я знаю, о чем вы говорите, – прервал его Морган, – но вы упустили из виду самую суть. Я уже принял решение, Джим. И менять его не собираюсь. Я чувствую, что… произвожу резкий поворот, я словно схватился за штурвал корабля и вывернул его, отклонился от прежнего курса и взял совершенно новый, ни на что не похожий. И это неплохо! Совсем не плохое чувство! Вам не заставить меня от него отказаться!

Говоря это, он упивался своей решительностью. Пора бы уже Джиму уйти, и тогда он сможет поехать к Эмили и устроить все окончательно.

Заманить пса в пикап оказалось делом невыполнимым. Поездок Гарри не любил. Пришлось тащить его по тротуару, когти скрежетали. Но и оставить его в магазине Морган не мог, поскольку Баткинс расчихался. Морган погрузил Гарри в кузов, заправил туда псиный хвост и запер дверцу. А затем вернулся в магазин, чтобы сказать Баткинсу: «Я не знаю, когда вернусь. Если не появлюсь к закрытию, заприте магазин, ладно? И не подпускайте никого к моей одежде».

Было уже время, когда дети – опрятные ученики младших классов с ранцами, старшеклассники в мешковатых армейских куртках, девочки с торчавшими из карманов джинсов пластмассовыми расческами – возвращались из школы. Подростки заполнили перекрестки, вести машину было непросто.

На крылечках Кросуэлл-стрит стояли в ожидании матери. Прикрыв ладонями глаза, они разговаривали о погоде, о том, что собираются подать на ужин. Толстуха в похожем на рясу платье открыла банку пива и пустила ее по кругу. Чистенькие голуби-сизари теснились вокруг надорванного пакета с попкорном.

Морган толкнул дверь «Мастеров на все руки», вошел, потянул за собой Гарри. Тот плелся за ним, поскуливая, однако Морган тащил его вверх по лестнице на веревке, которой разжился в магазине. Он постучал в дверь Мередитов. Открыла Эмили.

– Вот и хорошо, вы вернулись. – Морган вошел в квартиру.

– Морган? Что ты здесь делаешь?

– Я пришел, чтобы все уладить. – Он задержался в коридоре, огляделся в поисках Леона. – Где он?

– Поехал в школу за Гиной. Сегодня наш черед забирать детей.

– Ты уже сказала ему?

– Нет.

Морган обернулся, чтобы посмотреть на нее. Эмили, что называется, заламывала руки.

– Я не могу, – призналась она. – Мне страшно. Ты не знаешь, какой он вспыльчивый.

– Эмили… Сидеть, Гарри. Сидеть, черт тебя! О чем ты говоришь, Эмили? – Следующий вопрос стоил ему некоторых усилий, но Морган его все-таки задал: – Ты предпочла бы вообще ничего не говорить? Продолжать жить по-прежнему, как-то все уладить – с ним? Если так, скажи это сейчас, Эмили. Просто скажи, чего ты от меня ждешь.

– Я хочу быть с тобой, – ответила она. – Как жаль, что мы не можем просто сбежать.

– А. – Идея ему мгновенно понравилась. – Ну да! Сбежать. Без вещей, без определенной цели… Как думаешь, Гина составит нам компанию?

– Не знаю, – ответила Эмили. И с трудом сглотнула. – Я боюсь сказать ему это в лицо. Наверное, я смогла бы позвонить по телефону-автомату, на расстоянии было бы легче.

– Ну что же, неплохая мысль.

– Или ты мог бы ему сказать.

– Я?

– Ты мог бы… отгородиться от него столом или еще чем, чтобы он тебя не ударил, и сообщить новость.

– Мне больше нравится идея насчет бегства, – сказал Морган.

– Но забрать Гину… я не смогла бы поступить так с Леоном. И я ни за что не оставлю ее.

– Хорошо, – согласился Морган. – Скажу ему сам.

И, решив, что они обо всем условились, пошел на кухню, чтобы подождать там Леона. Эмили, которая все еще заламывала руки, поплелась за ним.

– Ох, нет, ну что это я придумала? Не знаю, почему я такая трусиха. Конечно, сказать должна я. Уходи, Морган, и возвращайся попозже.

– Невозможно, – ответил он. – Мне приходится таскать за собой этого пса.

– Меня подташнивает, – пожаловалась Эмили.

– Милая моя. Все же очень просто, – заверил ее Морган. – Мы взрослые люди. Разумные. Что, по-твоему, может произойти? Будь добра, дай Гарри попить.

Она достала из буфета миску, налила в нее воды из крана. Поставила миску перед Гарри, тот начал лакать. Потом сняла со стула свою сумочку и села рядом с Морганом.

– Если мы сбежим, мне придется найти какую-то работу, – сказала она. – Такую, чтобы меня нельзя было по ней разыскать. Кукольные представления отслеживаются легко, нужно просто ходить по ярмаркам и церковным базарам.

– Ну ладно. Убежать ты не можешь, – подытожил Морган. – Да и что ты будешь делать без твоих кукол?

– Без кукол-то я легко обойдусь.

– Нет-нет…

– Я вовсе не собиралась держаться за них всю жизнь.

– Эмили, дорогая, конечно, ты будешь держаться за них всю жизнь.

Она как-то обмякла, сидя на стуле, потирая пальцами виски. Гарри оторвался от миски, тряхнул головой, забрызгав кухонный пол.

– Веди себя прилично, – велел ему Морган. И потянулся над столом к сумочке Эмили.

Сумочка оказалась неожиданно тяжелой. Обычно в ней только и лежали, что ключи да бумажник, однако, отправляясь на кукольное представление, Эмили загружала в нее всякие тщательно подобранные вещи. С такой сумочкой можно месяц в пустыне прожить, думал Морган. Он порылся в ней, достал моток бечевки, катушку скотча, швейцарский ножик Эмили, остроносые щипчики.

– Это для чего? А это? – спрашивал он.

– По-моему, меня сейчас вырвет, – сказала Эмили.

– А эти сдобные колечки зачем?

– Они изображают пончики в корзинке Красной Шапочки.

– Ах да. Здорово.

Внезапно его охватило счастье. Он вернул все в сумочку и начал напевать, прихлопывая себя ладонями по коленям, оглядываясь вокруг в поисках чего-нибудь нового.

– Как поживает ваша горелка? – спросил он.

– Хорошо.

– Вот видишь? Я же говорил, ее нужно только прочистить. – Еще несколько тактов песенки, затем: – Не хочешь узнать, почему со мной этот пес?