— Ты, кстати, фурор произвела. Неизгладимое впечатление не только на Панкова, — он испытующе посмотрел на Ксеню и, понизив голос, добавил: — Там, — он приподнял брови, — все в шоке.

— Давай не будем, — Ксеня оглянулась.

— А и правда. Но мы с Сонечкой приглашаем тебя с малым в гости. Второго января. Посидим по-семейному. Мы такую елку поставили! Отказ не принимается.

В гости к судьбе

В гостях у Алексея Владимировича, разумеется, «совершенно случайно» оказался Илья Панков.

— Адиёт и бестолочь, — как окрестила его Ксюха с первого момента знакомства. Она искренне познакомилась заново с братом Сонечки товарищем Панковым, одарила всех детей сладостями. Сашка умчался играть с сыновьями Алексея во двор.

А после долгого веселого обеда, пока Соня перемывала посуду к сладкому, Алексей Владимирович отвел Ксюху в уголок на разговор.

— Есть дело. Кому расскажешь — лично пристрелю. Есть шанс заработать, и по-крупному. Как ты сделала Панкову, но уже за деньги. Говоришь сумму до или после своего… — он пытался подобрать слово.

— Аудита, — подсказала Ксеня. — Какой твой процент?

— Двадцать пять.

— Чего? Рублей? Процентов?

— Процентов конечно!

— Не многовато ли?

— Там моих пять. Остальное сама понимаешь чьи. Риск большой. Но ты говоришь свой гонорар не стесняясь.

Ксеня считала даже тщательнее, чем при выборе супруга. Это совершенно другой финансовый уровень. Такой, что ее мечта про дом на Фонтане с абрикосами вполне становился планом на ближайшие пару лет. Эта мечта о доме держала и грела ее все эти годы. Ксеня откладывала, но не так много, как надо, потому что привыкла жить на широкую ногу, и ежемесячные колоссальные расходы на одежду, прически, духи, безделушки, еду, взятки нужным людям, обеспечение Сашеньки почти полностью съедали весь ее правый и левый доход.

Риск был таким же огромным, как будущая прибыль. Если ее поймают — то там не двадцать пять лет и даже не смертная казнь, как диверсантке, подрывающей экономику. Ее убьют сразу при задержании или в первую ночь в камере — даже до суда не доживет с такими-то знаниями.

Алексей словно услышал ее мысли:

— Не поймают. Данные о проверке поступают прямо оттуда. От первых лиц. Меня самого после твоего шахер-махера чуть не грохнули. Мне ж намекнули, чтобы от расстрела хоть как-то отвел, а тут вообще комар носа не подточит. Плановую операцию завалили. А связь между мной и Панковым прямая. Но твой талант… даже там признали. Так что это надежно и только для самых… Самых зажиточных клиентов.

— Клиенты особо крупных размеров… — задумчиво протянула Ксеня. В такую игру она еще не играла. Тем более, что, отоспавшись после спасения Сашки и Панкова, уже составила целый перечень своих промахов в его проверке, а точнее — подгонке данных.

Она вперилась взглядом в Алексея: — Двадцать процентов. Тебе — двадцать процентов. Пятая часть от гонорара без рисков и личного участия — это шикарная доля.

— Да ты что! Это не я! Это все туда!

— Ой, Алексей Владимирович, — скривилась Ксеня, — шо ты меня лечишь? Там свое берут все и сразу только за намек и имя. Твое или мое. Так что твои законные двадцать гарантирую. И работа не чаще раза в месяц. Чаще не потяну.

Начальник райотдела так быстро согласился, что Ксеня огорчилась — надо было торговаться до стандартных десяти. Хотя… Раз ее гонорары не ограничивают, то чего жадничать?

Погруженная в свои мысли и будущие планы, она, не слушая, отрешенно кивала и поддакивала Илье Степановичу, который вился вокруг нее, как восторженный щенок, весь вечер.

— Так, значит, пятого?! — радостно уточнил он, тронув ее за руку.

— Что пятого? — отпрянула Ильинская.

— Ну как что? Идем в театр!

— Это почему?

— Так вы же только что согласились! — опешил Панков.

— Я согласилась на театр, но пятого я не могу, у меня дежурство, — соврала Ксеня. — Давайте как-нибудь потом… когда потеплеет? — предложила она. — И вообще не пытайтесь меня благодарить. Тем более, я обычный скучный работник Упрторга и совсем не заядлая театралка.

— А может быть, вы мне так понравились, что я решил за вами поухаживать?

Ксеня скользнула взглядом по статной фигуре Панкова. Он, конечно, ее фасона, но увы. Слишком похож ростом, габаритами, мастью и даже формой ладоней на ее Ильинского. Перебор. Хватит.

— Илья Степанович, а с чего вы взяли, что эта симпатия взаимная? Я вас вообще первый раз вижу.

— Второй, — тихо, но с напором сказал Панков.

— И надеюсь, что последний! — Ксеня встала из-за стола.

Зря надеялась. Ксения Ивановна Беззуб, в замужестве Ильинская, сама того не зная, включила в Панкове все первобытные охотничьи инстинкты. А охотником он был знатным и умелым. Его блестящая карьера напрямую была связана с этим мужским досугом. На стрельбищах и охоте чаще всего он и решал со старшими товарищами все нужные вопросы.

Ксюха ошиблась с диагнозом: он был совсем не адиёт, и его влияние и подконтрольные предприятия не ограничивались одним нефартовым кабаком. Болезнь роста — Илья Степанович настолько был занят стройками, плановыми показателями, собраниями, разъездами, организацией партийных банкетов, открытием новых столовых, что, когда его руководство выделило ему своего, «проверенного», бухгалтера на прибыльную точку, поворчал, а потом подписывал, не глядя, все бумаги, которые ему приносила ставленница товарищей из министерства вместе с конвертами. Часть содержимого конвертов он оставлял себе, остальное передавал наверх. О том, какой бардак творился последние два года, даже не догадывался.

После отказа Ксении он пошел по следу, собирая свое досье. И вдруг картинка совпала — на пьянках у родственника он не раз слышал о легендарной бабе, которая умножает и делит в голове быстрее арифмометра, вхожа в любые кабинеты и при этом никому не дает, хотя желающих не перечесть. Он узнает о сыне в школе Столярского и умершем муже.

Это только подкрепит его чувство, возникшее после фразы «Надеюсь, что последний!» Она его отшила. Это — та самая. Ровня ему. Все женщины, которых он знал начиная с матери и заканчивая официантками и администраторами, которых он пользовал, были слабыми, обычными, без голоса и прав. Их мир ограничивался чулками да кастрюлями, а выйти замуж в послевоенной, бедной на мужиков стране считалось высшим счастьем. Дальше пары ночей ему было откровенно скучно, и всерьез он баб никогда не воспринимал.

А тут эта — вдова за сорок с дитём. Бухгалтер, а одевается, как актриса кино. И не шлендра. А как лихо она им командовала! Да чтобы он, Панков, бегал и бабе чай подавал и за дверью халдеем дожидался? А ведь стоял по стойке смирно и помалкивал в тряпочку. Того, что она за ночь подогнала и переписала всю внутреннюю документацию разным почерком двадцатью ручками (и вообще додумалась их с собой принести!) — он до сих пор не мог осознать. Да еще и бутылку коньяка в одно лицо нахлобучила. Он бы понял, если бы после спасения она затребовала гонорар или приняла подарок, но отказала, отрабатывая обязы его родне. Как настоящий мужик. Вот его судьба! И от нее, а точнее от него уже никуда не уйдет.