Я сижу спиной к Хантеру и держу ремень в руках. Я даже почти протрезвела от волнения. Только теперь мне становится страшно. Кожа превращается в пемзу из-за неприятных холодных мурашек. Сердце стучит, как проезжающий товарняк на скорости. Кажется, я никогда в жизни так не боялась, как сейчас. Я не доверяю человеку, который находится рядом. И это чувство усиливается в тысячу раз с каждой секундой.

А вдруг скорость будет слишком высокой, и мы разобьемся? Этот урод ведь без тормозов…

В одну линию на старте выстраивается около двадцати байков, на каждом из них сидит пара. Я смотрю то направо, то налево. Везде довольные ухмылки полураздетых девиц. Не удивлюсь, если они под чем-то…

Во что я ввязалась?!

Услышав неистовый рев моторов  за спиной, я вскрикиваю и подпрыгиваю на сидении от неожиданности, роняя ремень.

Посыпаются проклятия от Хантера. Не знаю, что сейчас происходит, но, кажется, что-то серьезное и явно не входящее в его планы.

Следуют неразборчивые крики.

Громкий гудок.

Внезапная тишина.

И лишь один знакомый голос уверенно прерывает ее.

Я сижу спиной и не вижу этого человека, но я знаю, кто он. Кожей чувствую, я не ошибаюсь.

Все происходит словно в замедленной съемке. Я сползаю с байка, ноги еле волочатся по земле. Такое ощущение, что кто-то стукнул меня по темечку. Буквально на секунду картинка происходящего теряет четкость и размывается, но я трясу головой, и реальность более-менее проясняется.

– Игры кончились, сворачивайтесь и гребите своими пробитыми ушами в камыши! – грозно рявкает ОН.

Джейден Ривз стоит напротив гонщиков. За его спиной около полусотни мотоциклов и их владельцев. Атмосфера накаляется. Фильмы с подобным сюжетом обычно заканчиваются не очень хорошо…

Нас разделяет около сорока футов, но я вижу его отчетливо, словно он рядом. В ушах звенят колокола, отыгрывающие вечерний звон, а я пялюсь на него так, будто только что увидела восьмое чудо света.

Помимо него узнаю знакомые лица Ноя, Густава и Терри. Парни облокотились на свои байки, сурово уставившись на своих противников или союзников. Черт не разберет, кем они здесь приходятся друг другу.

Как они сюда попали?!

Губы Джейдена перестают двигаться, когда он встречается со мной взглядом.

Облегченная улыбка, ямочка на щеке, глубокий вздох.

– Дакота! Боже мой, ты цела, иди ко мне, родная.

Я не могу выполнить его просьбу, иначе все, что я перетерпела, будет напрасным издевательством. Я должна участвовать в этой гонке. Это условие. Я хочу на него наплевать, но желание избавиться от плохой компании сильнее.

Мысли безустанно трещат тихим эхом.

– Даки, ты правильно думаешь, – шипит Хантер.

– Дакота! – настойчиво повторяет Ривз.

Я вижу его встревоженное лицо. Он ничего не понимает. Конечно же, ведь по сценарию я должна кинуться к нему на шею и радоваться спасению.

Молча поворачиваюсь и иду обратно на свое место.

– Правильное решение, малышка.

Хантер улыбается, стараясь сдержать желчь. Он победил. Я признаю это.

А я далеко зашла.

На меня смотрят абсолютно все. Я опускаю голову и, обездолено оттягивая браслет от запястья, направляю его на свет. На земле появляется нечеткая фраза.

Это были не пустые слова. Я знала, что меня любят. И я любила. Я была счастливой.

Была.

Громкая сирена разрывает меня с мыслями.

Копы!

Красно-синие мигалки контрастируют на фоне желтого света фар. Взвинченные байкеры тут же заводят моторы в надежде скрыться от облавы.

– Нужно валить, поворачивайся! – орет Хантер.

Встаю, чтобы сесть нормально, а сама не соображаю, зачем я это делаю. Все происходит на автомате, пока чья-то крепкая рука не останавливает меня и не тащит вниз.

Джейден.

И тут я почувствовала себя игрушкой, которую два маленьких ребенка в младшей группе садика с диким воплем тянут в разные стороны за все конечности. Меня делят. Один пытается удержать на байке, второй с него ссадить. Я поддаюсь оцепенению.

– Держись! – В мешанине я не понимаю, кто выкрикнул это, но инстинктивно цепляюсь за железный поручень.

Хантер, чертыхаясь, давит на педаль газа и увеличивает расстояние между собой и своим противником.

В меня мгновенно врезается порывистый ветер. Кожа становится максимально чувствительной. Кажется, в нее всадили тысячу иголок одновременно. Я вскрикиваю не своим голосом и закрываю глаза.

Гонке быть.

Острое чувство страха смешивается с болью и необъяснимой эйфорией. Мы едем очень быстро. Будь у байка выдвижные крылья, так мы бы уже давно взлетели. Нарушая все правила, Лихач выжимает максимум, петляя по встречке.

Я оборачиваюсь. Кроме темноты позади больше ничего нет. Как в вакууме. Свирепый рев мотора рассекает воздух. Меня трясет. Сердце вот-вот вывалится. И все, что я могу, это кричать. Громко, отчаянно, моля:

– Пожалуйста, остановись! Мне плохо. Я сейчас упаду. Хантер! Хантер! Стой!

Может, я беспрерывно ору уже полчаса. Не знаю. Горло болит, пальцы на руках сводит судорогой. Мысленно я уже попрощалась со всеми, кого люблю. Не верю, что эта поездка оставит от меня живое место. Если мы и не разобьемся (что вряд ли), то я свихнусь умом.

Неожиданно все затихает. Я открываю тяжелые веки и вижу пустынную заброшенную улицу. Резко подскакиваю с сидения, но ноги меня не слушаются, и я падаю на локти в траву. Ее влага моментально впитывается в платье и волосы. Если бы внезапно не отключилась способность осязания, то я бы почувствовала неприятность холодного прикосновения земли.

Я помню, как мне делали местную анестезию, когда зашивали порез на колене, появившийся после очередной стычки в баре. Тогда боль отступила, все отступило. Сейчас ощущения такие же.

Что со мной происходит?!

Надо мной склоняется Хантер. Его паршивый рот целует меня сначала в плечо, а потом в губы.

Мерзкая улыбка. Я вижу, как он спускает одну бретельку проклятого платья вниз.

Он… он хочет меня изнасиловать?

Нет, нет, нет, только не это!

– Пожалуйста! – сипло прошу я. Голос сорван.

– Боже, вот это адреналин, детка! Только не говори, что тебе не понравилось! Я хочу тебя прямо здесь.

Он снимает свою кожаную куртку и сдавливает мои запястья. Я обездвижена, но инстинкт самосохранения принимает меры, и я тяну за кольцо в его губе. Если бы я могла совладать со своим телом, то порвала бы ее к чертовой матери, но я не могу. Я даже не чувствую пощечину, которая прилетает мне за неудачную выходку.