У меня был лишь день, чтобы все исправить. Я собрал около трех байкерских банд. С помощью них удалось нарыть хороший компромат на Лихачей. Этого хватило, чтобы обратиться в полицию. Впервые в жизни доволен, что из состоятельной семьи. Достучаться до копов удалось сразу, благодаря влиянию отцовских адвокатов.

Когда я увидел Даки в коротком красном платье, мне чуть плохо не стало. Она стояла возле Хантера и смотрела на меня стеклянными глазами, но все равно была такой родной и близкой. Я противился реальности и вспоминал ее теплую улыбку, задорный смех, горячие прикосновения. Она все равно была моей, пускай и в надеждах.

Я никогда не участвовал в гонке с Хантером, но в ту ночь это случилось. Мне было страшно за Дакоту, поэтому я гнал на максимальной скорости и достал урода. Он пытался изнасиловать МОЮ девушку. Если бы не копы, я забил его до смерти и не на секунду бы об этом не пожалел.

Прежде чем его отправили за решетку, я отомстил ему за все. За Дакоту, за Эрику, за себя. Теперь я свободен. Я перестал жить жаждой отмщения и очистился от грязи кровью Лихача.

Вернувшись с сестрой из полицейского участка и удостоверившись, что Хантера и еще пару преступников из банды надолго засадят в тюрьму, я неуверенно захожу в комнату, где должна быть Даки.

Простит ли она меня? В любом случае я добьюсь этого, и неважно, на что придется пойти.

– Это самые лучшие фото, которые я когда-либо видел. Эрика скоро устраивает выставку с этими работами, – тихо говорю я, подсаживаясь к ней на диван.

Она бросает на меня мимолетный взгляд, а после убирает снимки и сжимает маленькие ручки в кулаки.

О да, пускай она меня отметелит! Пускай наорет. Ей нужно выпустить пар. Я препятствовать не стану. Я заслужил еще и не такого!

– Прости меня, милая…

– … замолчи.

Дакота встает на ноги, и я вижу боль в глазах. Она прикусывает губу, но и звука не издает. Ее ступни зверски исколоты камнями и битыми стеклами. Доктору даже швы пришлось накладывать из-за глубоких ран.

Она устраивается на кресле возле окна. И я понимаю, что ей нужно личное пространство. Нарушать границы ее свободы я не буду, да и прав у меня на это нет.

– Что произошло?

Я рассказываю обо всем, что случилось сутки назад. Даки меня слушает с каменным лицом и лишь изредка морщится. Ей противно. Еще бы, такое пережить!

– То есть, Хантер долго не выйдет на свободу? – когда я замолкаю, спрашивает она.

– Да. Суд будет через пару недель, но я уверен, что сидеть ему до старости. Он связан с наркотиками, а это жестко карается.

– Меня ведь накачали, да?

– Да.

– Мерзкий гад. Это, наверное, когда он дал мне бутылку воды… Я и так была пьяна, а он решил закрепить успех. Так и откинуться можно. – Она подходит к окну и смотрит на город. – Я хочу домой.

– Я могу отвезти тебя.

– Нет. Мне нужна нормальная одежда и такси. Дай мне телефон.

Я улыбаюсь. Мне это напомнило наш первый разговор. Тогда я считал ее стервозной мегерой, а сейчас она самая лучшая девушка на всем белом свете. Тогда я ее не знал, а сейчас знаком со всеми ее причудами, мыслями, чувствами. Тогда я ее отпустил, больше этого не случится.

Она была и будет моей.

– Нет. Никаких телефонов и такси, пока мы не поговорим.

Я становлюсь позади нее, но не прикасаюсь. Она может вспыхнуть, как спичка, если я позволю своим рукам осмелеть.

– О чем нам с тобой говорить?

Дакота поворачивается ко мне лицом, но отстраняется назад, чтобы мы случайно не притронулись друг к другу.

– Ты злишься, и это нормально. Здоровая реакция! Я просто прошу выслушать меня.

– Ах, ты, стало быть, знаешь, что я не сдавала тебя Хантеру?

– Давно. Ты меня презираешь за то, что я поверил ему, а не тебе. Я тварь и предатель. В тот вечер, когда мы расстались, это был не я, а моя наихудшая версия. Я ненавижу Хантера всем сердцем и душой. Эта ненависть мной и управляла. Знаю, глупая отмазка, но она единственная правдивая. Я озверел. Прости меня за это, прошу… Я готов танцевать на раскаленных гвоздях, лишь бы ты никогда, слышишь, никогда не чувствовала боли!

Беру ее за руку и чувствую родное тепло. Я вспоминаю, как был счастлив слышать ее звонкий голос, терпеть ее язвительные шутки. Вспоминаю мурашки по ее коже, когда целовал. Как будто всего этого кошмара и не было… Но когда я поднимаю взгляд на ее изнуренные глаза, то возвращаюсь в настоящее.

– Я устала. Мне нужно время. Знаю, что ты любишь меня. Знаю, что и я тебя люблю. Но сейчас мне не до этого. Я не хочу больше слушать про банды, байкеров и прочее. Меня от этого воротит. Я хочу домой. Повторяю еще раз: принеси одежду и вызови такси.

Она высвобождает свои пальцы из моих, снимает браслет и кладет его на столик, а после выходит из комнаты, оставив последнее слово за собой.

Дакота вернется. В другое я не верю.

В современных сказках конец не всегда счастливый.

Прошла неделя после того, как я вернулась из Нью-Йорка. И она была одной из самых сложных. Я думала, что кошмар уже позади.

Как бы не так…

Пришлось вытерпеть допрос с пристрастиями. Камилла чуть не родила, изведясь в переживаниях, а Эштон меня едва не задушил. Они орали, обнимали, ухаживали за мной и снова орали. Да, родители из них будут крутыми, ребенок точно не пойдет по наклонной. Мой же отец, слава богу, все это время думал, что я лежала под солнышком в Лос-Анджелесе и бед не знала.

Чтобы себя хоть как-то занять дома, я купила огромную мозаику и принялась ее складывать. Трех дней хватило, чтобы ее закончить. Я собрала пейзаж, но одного пазла так и не досчиталась, поэтому там, где должна была быть птица, вписалась черная дыра.

Прям как в моей жизни – огромный пробел там, где необходима завершенность.

Эта неделя стала моей реабилитацией. Чувства, которые я пережила, согласившись поехать с Хантером, не исчезли бесследно. Я боялась, как огня, вернуться к прошлому, и это произошло. Все аукнулось приличной дозой последствий и пошатнуло психику. Я ощущала тревогу, мне часто казалось, что дверь откроется, и зайдет Лихач; что я снова окажусь в мерзком логове, надену красную тряпку, сяду за байк, буду лежать на мокрой траве. Теперь это страхи номер один.

Еще один вопрос – Джейден. Я не виделась с ним после того, как уехала. Он каждый день пишет сообщения, забивает голосовой ящик. Я слушаю, как он просит шанса, и не знаю, что ответить, поэтому молчу. Он байкер, а с недавних пор, я ненавижу их. Неизвестно, сколько должно пройти времени, чтобы я перестала чувствовать отвращение, глядя на мотоциклы.

Я люблю Ривза. Я простила его. Но дело в другом – в выборе, и я не хочу заставлять его выбирать. Он не должен отказываться от своего многолетнего увлечения ради меня, но и я не смогу разделить этого пристрастия.