отвар, Корнелия. Не стоит так убиваться. Кроме того, беременная женщина имеет право переколотить все чаши в мире. – Аврелия обратилась к домашнему рабу: – Принеси еще отвара. Две чаши, мне и невестке. Я тоже хочу чего-нибудь горячего. И, ради всех богов, убери осколки с пола.

Раб подошел ближе.

– Хозяйка сама нальет отвар? – осведомился сбитый с толку раб: в прошлый раз хозяйка настояла, чтобы бульон принесли в кувшине, но разлила его по чашам собственноручно.

– Нет, сделай все сам, – ответила Аврелия и снова обратилась к Корнелии: – Забудь об отваре. Цезарь скоро вернется с Форума и принесет новости. Это куда важнее. А важнее всего – то, что ты мне сказала. Когда ты узнала?

– У меня уже три месяца нет кровотечений, – призналась девушка.

Аврелия медленно встала, подошла к невестке и нежно ее обняла:

– В следующий раз говори сразу же, хорошо?

– Да, Аврелия… Могу я называть тебя Аврелией?

– Можешь, малышка, можешь, – ответила свекровь и закрыла глаза.

Корнелия кивнула. Она все еще переживала из-за своей неловкости, но в глубине души еще раз убедилась в безграничной доброте свекрови и в том, как ей повезло обрести любящих родственников, несмотря на пошатнувшуюся власть популяров.

XLI

Прах Мария

Domus Юлиев, Рим

82 г. до н. э.

Известие о беременности Корнелии Цезарь воспринял с изумлением новоиспеченного отца и волнением молодого мужа, обрадованного скорым появлением ребенка. Каждый день он отправлялся на Форум и возвращался с новостями о продвижении Суллы по Италии, но втайне думал об одном: мир слишком мрачен для новой жизни, которую Корнелия вынашивала под сердцем. Он не знал, как изменить течение событий, которые шли вразрез с его надеждами и мечтами, грозили безопасности его семьи.

Однажды вечером он, как обычно, вернулся домой с последними известиями, не слишком хорошими: Марий-младший проявил почин и первым напал на Суллу, но в конце концов вождь оптиматов благодаря своим сторонникам в Сенате, а главное – опытным легионерам, закаленным в войне против Митридата, переломил ход сражения и одержал победу. Марий-младший укрылся в Пренесте. И это еще не все: консул-популяр Норбан давно уже потерпел поражение, а сменивший его Карбон бежал в Африку. Оптиматы Метелл, Помпей и Красс победоносно шествовали по Италии, подавляя очаги сопротивления популяров.

– Рано или поздно они присоединятся к Сулле, он войдет в Рим и возьмет власть, – заключил Цезарь.

Повисла пауза. Ни сестры Цезаря, ни его мать ничего не сказали. Наконец заговорила Корнелия.

– Я устала… Пойду к себе.

Она встала, медленно и осторожно: беременность не позволяла двигаться с прежней ловкостью.

– Я тебя провожу, – сказал Цезарь, которого всегда очень беспокоило ее здоровье.

В атриуме Юлиев сгущались сумерки.

Сумерки сгущались над Римом.

Над всеми римлянами, которые верили в дело популяров, в дело простых граждан города на Тибре.

Римский форум

Красс был первым оптиматом, прибывшим в Италию, чтобы поддержать поборников старины, присоединившихся к Сулле. Метелл и Помпей продвигались медленнее, сталкиваясь кое-где с сопротивлением союзников, не желавших признавать, что все их мечты о римском гражданстве закончились с приходом к власти Суллы, принимавшего жесткие, враждебные новым порядкам меры.

И вот Сулла вошел в Рим.

Никакого сопротивления он не встретил. Отныне ничто не могло ему помешать, кроме убеждений государственных мужей из противоположного лагеря, но убеждениями войско не остановишь. Отныне легионы Суллы распоряжались в Риме как хотели.

Но даже этого Сулле было мало. Он искал не только господства над городом и безраздельной власти. Он жаждал мести.

– Где он? – спросил Сулла сенаторов, вышедших встретить его на Форуме, перед зданием курии.

Patres conscripti растерянно смотрели на него. Даже Красс не понимал Суллу. Только Долабелла угадал желание главноначальствующего.

– Марий, – уточнил Долабелла. – Где похоронен Марий?

Сенаторы кивнули и проводили Суллу с большим отрядом легионеров к месту, где покоился прах бывшего вождя популяров. То была небольшая гробница, быстро, почти наспех возведенная на Аппиевой дороге. Борьба с Суллой не дала популярам осуществить свое изначальное намерение: возвести над останками прославленного вождя грандиозный мавзолей, под стать его громадным заслугам в государственных и военных делах.

Сулла остановился перед усыпальницей, где покоился его враг.

Слишком скромно для семикратного римского консула. И все равно ему не нравилось, что останки бывшего вождя популяров покоятся в мире.

– Тело сожгли? – осведомился Сулла.

– Да, – подтвердил кто-то из сенаторов.

– Доставайте прах, – приказал Сулла.

Легионеры выбили двери, вломились внутрь и вскоре предъявили Сулле железный сундучок, в котором хранился прах легендарного Гая Мария.

– За мной, – отрезал Сулла и зашагал прочь.

Долабелла, устремившийся следом, задал вопрос, который никто не осмеливался задать:

– Куда мы идем?

– За город. Это довольно далеко, – туманно ответил Сулла.

Путь действительно выдался неблизким. Они прошагали много миль, оставив город позади, следуя вдоль Тибра, пока не достигли места, где брал начало его приток: река Анио. Там Сулла наконец остановился.

– Теперь достаточно далеко. – Он посмотрел на легионеров, несших сундучок. – Высыпайте в воду.

На лицах солдат изобразилось сомнение.

То был прах человека, который не раз спасал город, в первую очередь от смертоносного натиска тевтонов, которые могли разрушить и уничтожить весь Рим. Развеять прах Мария над рекой означало потревожить покой настоящего героя, пребывающего в Аиде, пусть даже он был заклятым врагом Суллы и оптиматов.

Однако Сулла, судя по его взгляду, не допускал никаких возражений.

Легионеры молча проглотили свои сомнения, приблизились к берегу, вошли в воду, сделали несколько шагов, а когда вода дошла им до пояса, открыли сундучок и высыпали пепел.

– Отлично! – воскликнул Сулла.

Некоторое время он стоял, глядя на реку и наслаждаясь посмертной победой над Марием, своим ненавистным врагом, отныне побежденным, безгласным и лишенным вечного покоя. Полное торжество.

Domus Юлиев

В тот же день вечером

Узнав о том, как Сулла поступил с прахом его дяди Гая Мария, Цезарь долго молчал. Уважая скорбь друга, Лабиен оставил его наедине с Корнелией. Это он доставил печальные вести, попросив тысячу извинений за то, что стал их разносчиком.

Корнелия прошла в вестибюль, где ждал друг Цезаря.

– Думаю, тебе лучше уйти, – сказала она. – Ни разу не видела мужа в таком состоянии. Нужно время, чтобы… чтобы смириться с происшедшим.

Лабиен простился и ушел.

Корнелия вернулась в атриум, где Цезарь по-прежнему сидел в кресле рядом с имплювием, храня гробовое молчание, уставившись в покрытый мозаикой пол.

Аврелии дома не было. Она отправилась на Бычий форум – закупить съестного для всего семейства.

Корнелия медленно подошла к Цезарю сзади и обняла за плечи.

– Не знаю как и когда, – заговорил наконец Цезарь спокойным, ледяным тоном, – но однажды я