Я подняла голову. Тьма, выжженная сиянием мрамора, исчезла, испарилась, как вода в забытом на очаге котелке. А ещё… Зала стихий больше не существовало. Не было ни потолка, ни пола, ни колонн. Остался только пол и светлеющее над нами небо, на котором белая Ио уже сделала первый шаг в сторону и нарушила ровный строй глаз Дев. Парад лун закончился.

Тусклый предрассветный свет померк, когда его загородил вытянутый шар дирижабля. Дверь гондолы открылась, и мы увидели Йена Виттерна.

– Почему мне всегда приходится бегать за вами? – непонятно у кого спросил учитель.

Я услышала тихий смех и с удивлением поняла, что смеялся Мэрдок.

Хоторн поднял покрасневшие ладони от усыпанного осколками пола. На потрескавшемся мраморе остались оттиски его рук. Как и мои. Как и Криса, и всех тех, кто был сегодня в этом зале. Кто участвовал в новом ритуале.

– И пусть потомки гадают, что здесь произошло и почему вместо отпечатка руки в одном месте след железный клешни, – произнёс Альберт и тоже рассмеялся. Его смех, как всегда, напоминал смех сумасшедшего, правда, сегодня это уже никого не пугало.

– Вы уверены, мысс Ывыдель ? – в третий раз спросила Аньес. А я в третий раз посмотрела на колье в её руках. Алые рубины прекрасно сочетались с моим персиковым платьем. Раньше моим единственным украшением был пояс с компонентами, сейчас без него я чувствовала себя раздетой.

Я перевела взгляд на язычок огня, что танцевал в свече. Но пламя осталось равнодушным к моей внутренней мольбе.

– Мысс Ывы?

– Уверена, Аньес.

Я взяла из шкатулки кольцо – подарок бабушки и надела на палец. Матушкина горничная застегнула колье на моей шее.

Теперь я могла носить любые украшения. Слабое утешение. Вряд ли камни смогут когда-нибудь заменить мне магию.

– Иви, поторопись, – сказал заглянувший в будуар Илберт. – Папенька уже копытом бьёт, словно племенной жеребец. – Брат закатил глаза. – Первый приём у князя, а мы опаздываем.

– На такие приемы принято опаздывать, – проговорила я, поднимаясь и натягивая перчатки.

– Вот-вот, – брат подал мне руку, – поэтому маменька само спокойствие.

На пороге комнаты я оглянулась. Аньес задувала свечи. Показалось, или пламя все же дрогнуло, когда я мысленно потянулась к нему?

Экипаж невыносимо трясло. Я устроилась напротив матушки, которая то и дело отодвигала занавеску и выглядывала в окно. Льеж не спал, Льеж был взбудоражен, Льеж праздновал возвращения государя из многолетнего затворничества. Трактиры были полны народу. Ресторации светились огнями. Торговцы шныряли по улицам до поздней ночи. Как и карманники. Народ кутил. Народ праздновал.

– Объявление о помолвке появится на странице Льежского глашатая через два дня, а до тех пор будь добра, веди себя прилично.

– Сибил, – покачал головой папенька.

– Стало быть, после объявления Иви может забыть о приличиях? – иронично уточнил брат.

– Прекрати, – осадил его папенька, а маменька тем временем продолжила:

– Максаим, она иногда так смотрит на этого Муньера, что мне хочется хлопнуть её по голове веером. А ещё лучше окатить водой. – Она вздохнула. – Я хотела объявить о помолвке на дни Посвящения Дев в начале лета, но эта дата оказалась занятой. Ты только подумай, Максаим, занятой! – Она снова выглянула в окно, и со вздохом добавила: – Как хорошо, что ты не успел объявить о помолвке с Хоторном, только скандала нам и не хватало.

Ильберт едва заметно улыбался. Все случившееся заставило маменьку на какое-то время забыть о матримониальных планах на его счёт.

Доехали мы быстро, дольше стояли в очереди из таких же экипажей, полностью занявших подъезд к дворцу. Никто не отважился отклонить приглашение государя. Никто не решился пропустить событие года. Первый бал, устроенный не только для знати. Были приглашены представители ремесленных и торговых гильдий, бургомистры, офицеры, даже крупные лавочники и выдающиеся мастера… Все, кто был готов засвидетельствовать вернувшемуся затворнику свое почтение.

Дворец сиял, как куст кинила, облепленный светлячками, сиял, как мрамор в зале стихий. Странно, несмотря на потерю магии, я редко вспоминала о том, что произошло в Первом форте.

– Улыбнись, Иви, – попросил брат, когда мы вошли в главный зал, – праздник же.

Да, праздник чувствовался во всём: в бокалах с искрившимся шампанском, что разносили официанты, в нарядах придворных дам, в блеске драгоценностей, в смехе, в пламени свечей.

В толпе придворных я увидела Кристофера, и сожаления, что терзали меня едва ли не ежечасно, тут же исчезли. Так всегда бывало, стоило увидеть своего рыцаря. За ним на почтительном расстоянии следовал Жоэл Рит, похоже, сам еще не понимавший, как оказался в свите у герцога.

– Ивидель, – укоризненно произнесла маменька, пока отец и брат здоровались с Крисом. Потом отец подал руку маменьке, и та, бросив на меня предупреждающий взгляд, последовала за мужем, то и дело, раскланиваясь со знакомыми.

– Считаешь дни до свадьбы? – вместо приветствия спросила появившаяся Гэли.

– Мне бы до помолвки дожить, – ответила я, бросив взгляд на брата, тот учтиво кивнул моей подруге. – Особенно в свете того, что, с точки зрения богинь, мы с Крисом уже женаты, – понизив голос, добавила я.

Гэли тихонько рассмеялась. Она выглядела куда лучше, чем тогда Запретном городе. На щеках румянец, глаза блестят.

– Будь воля маменьки, мы бы ждали до лета, до дня Посвящения богиням, но, слава Девам, он оказался занят. Как сказали матушке в редакции глашатая, кто-то ещё, не менее родовитый, решила объявить о помолвке в этот день.

– И я даже догадываюсь, кто, – со смешком сказала подруга, и мы бы посмотрели на князя. В данный момент государь разговаривал с никому не известным молодым человеком с железной рукой.

– Бастард Астеров получил баронство, – проследив за ее взглядом, произнес Илберт. – Что-то я не вижу особой радости не родовитых лицах.

– То ли ещё будет, когда они узнают, что он получил не только титул, ну и руку самой завидной невесты Аэры. – Мы посмотрели на Дженнет, которая мастерски делала вид, что ей нет никакого дела до Альберта, почти так же мастерски, как я. Рисунок чешуи, который покрывал половину лица девушки давно исчез, так же, как и мой. – Боюсь, наших аристократов ждут потрясения.

– Интересно, как она объяснит это своим подругам вроде Мерьем?

– Волей отца? – предположила я. – Или внезапно свалившимся на барона Альберта Бастера благоволением князя?

– И только мы будем знать правду, – согласилась подруга, – во всяком случае, я никогда не забуду её лицо, когда она бросилась на помощь твоему кузену. Сама не забуду и ей не дам. – Улыбка Гэли стала ироничной.