— Конечно, ты не должна питать особых надежд. Но послушать, что скажет специалист, не помешает.

— Для этого я должна была остаться в Крайстчерче… Уильям поступил так подло! — Кура снова начала жаловаться на мужа.

Хизер, уже наслушавшаяся за это утро ее причитаний, молчала, погрузившись в размышления. Но потом на гувернантку снизошло озарение: найти ноты к пьесам, которые они слышали вечером. С тех пор Кура начала ожесточенно заниматься. Она снова и снова пела партии Кармен и Азучены.

— Я заколол бы эту Кармен еще во втором акте, а еще лучше — в первой же сцене, — бормотал Джеймс, когда «Хабанера» зазвучала в салоне в третий раз, что не давало ему возможности слегка расслабиться после ужина. Он был раздражен; триумфальное возвращение Уильяма было ему совершенно не на руку. Да еще молодой человек в это утро чувствовал усталость и боль в мышцах после долгого путешествия. Пребывая в дурном расположении духа, он гонял людей туда-сюда, запутал овец, внезапно решил перестроить отары и всеми этими действиями довел Джеймса до белого каления. Не хватало еще, чтобы Кура часами пела о любви и мятежных птицах. Раз за разом одно и то же.

— Это еще что такое? Разве три дня назад она не заявила, что ей нужно срочно заняться немецким, потому что песни Шуберта как-то не поются по-английски? А это ведь по-французски, я ведь ничего не путаю?

Французский Кура учила с мисс Уитерспун.

— Это они позавчера слушали в Крайстчерче, и она утверждает, что певица пела ужасно, — пояснила Гвинейра, заодно рассказав об истории с прослушиванием. — Кура хочет, чтобы я дала ей мужчину в провожатые и повозку: она горит желанием еще раз встретиться с этим певцом или, как она его называет, «импресарио». Но в данный момент мы ни от кого не сможем отказаться, кроме разве что Уильяма. Но он ведь мог сразу остаться с ней…

— Я бы на его месте тоже не пустил ее на прослушивание, — раздраженно проворчал Джеймс. — Ясно ведь, чего хочет этот тип. Или ты всерьез думаешь, что он внезапно предпочтет своих певиц девочке, которая консерваторию видела только снаружи?

Гвинейра пожала плечами.

— Джеймс, я не знаю. Я понятия не имею о том, как все это делается, и, честно говоря, меня это не интересует. Я бы только с удовольствием закончила с Кармен. И сделала Куру счастливой…

Тем временем Кура вновь начала петь арию. Джеймс закатил глаза.

— Только не это! — капризно произнес он. — Посмотри на все с другой стороны, Гвин: ты шестнадцать лет пыталась сделать Куру счастливой. Теперь настала очередь Уильяма. Пусть она его обрабатывает, чтобы он отвез ее в Крайстчерч, и пусть лучше там и останется, держит ее за ручку, пока она будет петь. Наверняка он тоже будет великолепен, когда начнет организовывать для нее договоры и сводить с ума ее партнеров, если они будут петь слишком громко или слишком тихо. Но тебя это больше не касается. Довольно и того, что никто из них не занимается малышкой. Кстати, нужно будет сказать Джеку, что во время стрижки ребенку нельзя находиться в загоне, этот воздух не для нее. Даже если она будет кричать целый день.

Гвинейра вздохнула. Еще и это! Все кончится тем, что она уволит няньку. Ей же самой, как обычно, придется наблюдать за работой в одном из загонов, даже если Кура будет петь весь день, а Глория, соответственно, целый день кричать. Ну а миссис Уивер, скорее всего, сложит оружие.

Кура пела как одержимая и по мере заучивания текстов все сильнее укреплялась в мысли, что может соответствовать требованиям Родерика Барристера, все увереннее чувствовала себя, продолжая мечтать о карьере певицы. Она должна поехать в Крайстчерч, просто обязана! А неделя тем временем была уже практически на исходе; у нее оставалось еще два дня, один из которых придется потратить на дорогу. Может быть, нужно еще раз поговорить с Уильямом? Или не только поговорить? Если спустя столько времени она все же пустит его наконец в постель, он будет словно воск в ее руках. Конечно, это рискованно. Но если она доведет Уильяма до кульминации несколько раз, он пообещает ей все, что угодно; нужно просто рискнуть. И вообще, она слышала, как на приеме танцовщицы говорили о чем-то таком… о нехорошем деле, которое приключилось с одной из них, но, судя по всему, существовала возможность все исправить. Так что если ничего другого не останется, она поговорит с девушкой об этом. Или с мистером Барристером. Ему ведь тоже не должно нравиться, что его певицы или танцовщицы внезапно начнут разгуливать с животами.

Поэтому вторую половину дня Кура провела не за роялем, а стала готовиться к общению с Уильямом. Она села играть лишь вечером, для него и мисс Уитерспун, поскольку Гвин и Джеймс ушли рано, а Джек заперся с Глорией и собакой в своей более-менее звуконепроницаемой комнате.

Впрочем, в этот вечер Кура не стала петь оперные арии, вместо этого выбрала ирландские песни, которые всегда очаровывали Уильяма. И действительно, после «Sally Gardens» она увидела, как жадно заблестели его глаза. Она спела «Wild Mountain Thyme», чтобы еще сильнее распалить его огонь, и обещала любовь в «Ночи на холме Тары». Наконец она решила, что он достаточно настроился. Она медленно поднялась и, следя за тем, чтобы он не переставал смотреть на нее, направилась к лестнице, покачивая бедрами.

— Не задерживайся, — прошептала она, надеясь, что ей удалось вложить в голос достаточно обещания и соблазна. Казалось, Уильям задышал еще учащеннее. Кура поднялась по лестнице, уверенная в том, что скоро он постучит в ее дверь.

Но Уильям не пришел. Сначала Кура не особенно переживала. Ему ведь нужно выпить виски и каким-то образом отделаться от Хизер Уитерспун. Похоже, в последнее время та кажется несколько влюбленной в него. Абсурд!

Кура спокойно разделась, надушилась и облачилась в самую красивую ночную сорочку. И только тогда стала проявлять некоторое нетерпение. Она хотела уже начать, хотя бы только потому, чтобы на следующее утро не проспать. На этот раз она собиралась встать рано и приехать в Крайстчерч не ночью. Лучше всего, думала она, устроить встречу с Барристером вечером того же дня, чтобы договориться о прослушивании на завтра.

Когда прошел почти час, терпение Куры закончилось. Если Уильям не идет сам, она пойдет за ним. Она набросила на себя халат, еще раз провела расческой по волосам и направилась к большой лестнице, ведущей в салон. Он должен увидеть, как она идет, ослепительно прекрасная в своей ночной сорочке, такая одинокая…

Кура медленно спустилась по лестнице.

Но Уильяма в салоне не оказалось. Там даже свет уже погасили; казалось, все ушли спать. Неужели Уильям действительно пошел к себе в комнату, не предприняв ни единой попытки постучать в дверь ее спальни? После такого выступления? Кура решила не упрекать его, а сыграть роль раскаявшейся жены. В конце концов, она так часто отталкивала его, что можно понять, почему он оставил всяческие надежды. Тем лучше подействует стратегия этой ночи…

Тихо, словно кошка, Кура прокралась в комнаты Уильяма. Она разбудит его поцелуем и склонится над ним, когда он откроет глаза. Но в комнате не было никого, постель была нетронута. Кура нахмурилась. Теперь остается только детская комната. Может быть, Уильям решил заглянуть к Глории и теперь утешает девчушку, потому что она плачет? Хоть Кура этого ни разу не видела, но не знала, чем еще он может занять ночь.