Однако спокойствие Илейн длилось недолго. В конце концов она стала следующей женщиной, на которую стал бросать сладострастные взгляды Джон. Временами он, проходя мимо, касался ее бедер или даже груди и при этом делал вид, будто вынимает листок или травинку из ее волос. Все это вызывало у Илейн отвращение, и она старалась избегать этих прикосновений, насколько это было возможно. Когда Томас замечал похотливые взгляды отца, он злобно смотрел на него, а потом отыгрывался на Илейн. Томас считал, что она поощряет практически каждого мужчину, с которым видится, а теперь вот принялась за его отца, что, конечно же, он воспринимал как верх наглости. Илейн могла оправдываться бесконечно — все было впустую. Томас был болезненно ревнив. Из-за этого Илейн становилась все более нервной и ожесточенной. Она никогда не привыкнет к его приступам ревности и ночным визитам! Ей никогда не примириться с мыслью о пытках, которые ей приходится терпеть! Подобное никогда и ни при каких условиях не считалось нормальным браком, но молодая женщина не могла найти способ, чтобы прекратить это. Даже если она старалась вести себя как можно незаметнее и не давать Томасу поводов для ссор, за которые он мог бы ее «наказать», все равно безболезненно не становилось никогда.

Кроме того, оказалось, что она практически не может избегать «опасных» дней, несмотря на то что всегда предпринимает определенные действия. Иногда она не ела ничего на протяжении нескольких дней до этого, чтобы выглядеть плохо и делать вид, будто ее лихорадит. Или засовывала пальцы в рот, извергала из себя все съеденное и заявляла, что у нее расстройство желудка. Один раз Илейн даже додумалась до того, чтобы съесть мыло, поскольку прочла, будто это вызывает температуру. Ей действительно стало ужасно плохо, она два дня болела — и на третий день у нее не осталось времени на то, чтобы подмыться уксусом после того, как Томас посетил ее. Как бы там ни было, похоже, это средство оказалось действенным — Илейн до сих пор не забеременела.

Время от времени она пыталась поговорить с Томасом о том, чтобы съездить в гости в Квинстаун. Что-то должно было произойти, не могла же она всю жизнь просидеть в темнице у Томаса! Скорее всего, она нашла бы в себе достаточно мужества, чтобы довериться матери, — а если не получилось бы, то хотя бы Ингер или Дафне. Последняя наверняка подскажет, как сделать ночи более терпимыми.

Впрочем, Томас все время отказывался от поездки в Квинстаун. Он говорил, что не хочет ехать, и Илейн постепенно начала подозревать, что он контролирует и почту тоже. После того как она однажды в отчаянии написала несколько строчек с намеками о своей тоске, о том, что ее запирают в доме, и о том, насколько неприятны ее ночи, Томас набросился на нее с ужасной яростью. Он излечит ее от тоски, заявил муж, хотя ему она вообще не жаловалась. У Илейн появился повод думать, что Флёретта не получает ее писем.

Поэтому она надеялась лишь на то, что, возможно, ее родителям однажды придет в голову навестить ее, — но насколько Илейн знала, это было трудно. Процветающий магазин в Квинстауне делал невозможными отлучки, по крайней мере для Рубена, а Флёретта вряд ли отправится в столь дальний путь одна, да еще с перспективой оказаться под одной крышей со своим врагом Сайдблоссомом, когда для этого вроде бы нет причин. А дать повод для возникновения у родителей тревоги не позволял контроль Томаса.

Иногда Илейн думала о том, что в этом вопросе могла бы помочь беременность. Тогда родители приедут или к рождению ребенка, или, самое позднее, на крестины. Но все в ней восставало против того, чтобы дать жизнь еще одному существу, обреченному на этот ад, не считая того, что ребенок целиком и полностью навеки привяжет ее к Лайонел-Стейшн. Поэтому она продолжала делать так же, как раньше, и надеялась на чудо. Конечно же, этого не произошло, но как бы там ни было, спустя почти год после свадьбы приехал Патрик О’Мэлли.

Молодой ирландец снова правил тяжелой повозкой, изначально груженной товарами для Ванаки.

Впрочем, теперь повозка была пуста, и за ней гордо бежала сивая кобылка.

— Я подумал, что раз уж я здесь, то загляну к вам, миссис Лейни, и привезу вам Баньши. Жаль ведь, что она стоит просто так, а у вас здесь своей лошади нет. Маленький жеребенок уже давно самостоятелен, развивается отлично, смею доложить. Ах да, и ваша мама велела передать, чтобы вы писали почаще — и не такие ничего не значащие письма. Она уже почти начинает волноваться. С другой стороны, если нет новостей, значит, все в порядке, не так ли? — Патрик пристально посмотрел на Илейн. — Верно, миссис Лейни?

Илейн испуганно огляделась по сторонам. Пока что рядом были только Арама и Пита, которые возились с лошадьми. Питу она позвала только что, когда приехал Патрик. Но Томас был неподалеку, он наблюдал за какими-то работами с овцематками и наверняка кинется сюда, как только услышит о прибытии Патрика. Похоже, молодой возница догадывался об этом и даже не снимал с лошадей уздечки. Он собирался тут же тронуться в обратный путь, пока Сайдблоссом не начал ссориться. Но сейчас Илейн находилась рядом с ним одна, и потому он задавал въедливые вопросы. Илейн задумалась о том, как на ней сказалось несчастье; девушка знала, что похудела, что лицо у нее заплаканное и рыхлое. И теперь она могла бы что-нибудь рассказать. Похоже, Патрик ждал признания. Но довериться этому молодому парню было невозможно! От стыда она не могла вымолвить ни слова. Может быть, ей удастся как-то намекнуть…

— Да, но… В доме так скучно… — Она огляделась по сторонам.

— А почему же вы сидите дома? — спросил Патрик. — Ваша мать считает, что вы здесь наверняка справились бы с овцеводством, как ваша бабушка в Киворд-Стейшн. И собачка маленькая должна быть к месту! — Патрик погладил Келли.

Илейн покраснела.

— Было бы здорово. Но мой муж не хочет, чтобы…

— Чего не хочет твой муж? — Громоподобный голос Томаса прервал лепет Илейн. Муж возник верхом на своем вороном жеребце словно ниоткуда и теперь возвышался над Илейн и молодым Патриком подобно карающему божеству.

Пита и Арама тут же скрылись в конюшне.

— Чтобы я помогала с овцами… — прошептала Илейн. Томас наверняка не поверит в это безобидное объяснение, но если Патрик не слепой и не глухой, он поймет, что происходит.

— Ах да. А может быть, твой муж еще не хочет, чтобы ты болтала с мальчиками на побегушках! Я ведь тебя знаю, парень, ты сопровождал ее сюда. И тогда вы тоже принялись болтать, да?

Томас соскочил с коня и теперь угрожающе приближался к Патрику. Когда он схватил его за шиворот, Илейн испугалась.

Однако Патрика это, похоже, совершенно не испугало. Казалось, он готов был отплатить той же монетой. Но Илейн перенесла свой собственный панический страх на молодого человека. Томас может избить Патрика, он даже может убить его, и тогда…

Страх лишил Илейн способности рассуждать логически. Застыв от страха, она наблюдала за начинающейся между двумя мужчинами ссорой. Сайдблоссом и О’Мэлли обменивались гневными словами, но Илейн ничего не слышала, она была словно в трансе. Если Томас что-то сделает с Патриком… если он исчезнет… тогда Флёретта и Рубен никогда не узнают, никакой надежды…