Далее Вернадский ссылается на то, что норманны эксплуатировали в V и VI веках южное и восточное побережье Балтики, а в VI столетии группа норманнов осела в устье Западной Двины. В VIII столетии короли Швеции имели владения в Курляндии; в начале VIII века Ливония и Эстония были частью царства Ивара, короля южной Швеции и Дании. Охотно этому поверим, даже не проверяя фактов, ибо мы знаем, что в IX веке, около 854 года, нападение норманнов на Курляндию было отбито с большим уроном, значит, Курляндия была независима.

Можно утверждать с полной ответственностью, что никогда норманны прочно не сидели на восточном побережье Прибалтики, — всё время шла борьба с местными народами. Никогда норманны здесь настоящими колонизаторами не были. Самое большее — это было взимание дани с местных племен или только частичное, временное владение ими. Никогда прочного, солидного, хорошо укоренившегося норманнского государства здесь не было.

Аргумент Вернадского обращается против него самого: если за века войн норманны ничего не создали на юго-восточном побережье Прибалтики, т. е. на узкой приморской полосе, то что можно говорить о необъятном славянском материке с его непроходимыми лесами и болотами! Материк был практически недоступен и непроницаем. Овладеть необъятными просторами можно было, только распоряжаясь огромной военной силой, — но ведь ее не было! Всё население Скандинавии того времени состояло из нескольких сот тысяч человек. Самое большее, на что были способны скандинавы (а не только одни шведы), — это на мелкие грабительские налеты по границам.

Осуществивши контроль Ливонского побережья, продолжает Вернадский, варяги начали проникать глубже в страну. Первоначально, «можно предположить», проникали небольшие группы трапперов или торговцев мехами, в дальнейшем племена вдоль Западной Двины не оказали сопротивления сначала в торговле с ними, а потом в подчинении их варягам.

Это уже сплошная маниловщина: всякий народ и во все времена защищает свою свободу и вряд ли «оказывает сопротивление в торговле», но, главное, у Вернадского нет положительно никаких данных, что проникновение норманнов было, и притом безболезненное.

Достигнув верховьев Западной Двины, продолжает Вернадский, варяги проникли в зону славян. «Кажется», население здесь было «незначительно и слабо».

Интересно было бы узнать, откуда это узнал Вернадский, ведь данных решительно никаких нет.

«Мы можем представить, что варяги, — говорит Вернадский, — достигли верховьев Волги и Днепра в VII столетии». Опять-таки никаких данных нет — всё сплошное гадание.

В отношении Днепра варяги вряд ли могли двинуться далеко вниз по течению, говорит Вернадский, так как литовские и славянские племена здесь были сильны и хорошо организованы.

Итак, в верховьях Днепра литовцы и славяне были сильны, а в верховьях Западной Двины и Волги они были представлены населением «незначительным и слабым», т. е., в сущности, одна и та же площадь оказывается, по настроению, то слабо заселенной, то сильно заселенной. Известно ведь, что истоки этих трех рек очень близки друг к другу.

Этот отрывок наглядно показывает всё пустозвонство Вернадского. О состоянии народонаселения история не имеет решительно никаких данных, все эти рассуждения Вернадского — фантазия и, как следствие, обморачивание читателей. Его история не стоит той бумаги, на которой она написана.

Что же касается Волги, так думает Вернадский, то варягам удалось захватить ее верхнее течение, а затем по притокам перекинуться на Оку.

Единственным «доказательством» этих фантазий является то, что в районе Ростова, Суздаля и Мурома найдены овальные фибулы и мечи скандинавского происхождения, вещи, по мнению знатоков, относящиеся к VIII и IX векам.

Неужели нахождение (допустим!) скандинавских вещей должно означать, что скандинавы были здесь властителями! Профессор Вернадский, скажите: а скандинавы своими вещами торговали? И означает ли банка с крабами в Сиднее, добытыми у Владивостока, что Советы захватили Австралию?

С Волги, по Вернадскому, варяги проникли на Оку и в верховья Донца около 730 года.

Но ведь вещи, на которые ссылается Вернадский, отнесены авторитетами к VIII и IX векам, т. е. позже 730 года!

Достигнув верховьев Донца, думает Вернадский, варяги столкнулись с венграми, «вероятно», разбили их и захватили укрепленный город Верхний Салтов. Что же касается «асов», местного населения, то они «должны были присоединиться к варягам против венгров».

Почему, спрашивается, — ведь хрен редьки не слаще, чем лучше варяги по сравнению с венграми?

Излагая всё это, Вернадский находит в себе все же гражданское мужество добавить: «Мы допускаем, что этот аргумент довольно гипотетический, однако, тем не менее, имеются некоторые факты, поддерживающие эти заключения».

Прекрасный меч скандинавского типа найден около Краснянки, в районе Купянска. С другой стороны, продолжает Вернадский, большое количество «восточных» вещей, найденных в Швеции, чрезвычайно похожи на таковые, выкопанные у Верхнего Салтова.

Итак, достаточно Вернадскому найти какой-то меч у Краснянки, чтобы вообразить захват этого района норманнами!

Да будет вам известно, господин Вернадский, что такие вещи, как мечи, распространялись различными путями от Испании и до Китая, от Норвегии и до Аравии. Мечи покупались, обменивались, дарились, захватывались в бою; они сохранялись много лет и часто переходили из поколения в поколение.

Заметим, далее, что особого «норманнского» меча не было, меч был вообще западноевропейского типа, ибо Западная Европа снабжала мечами множество стран. Поэтому единственная находка меча, неизвестно кому принадлежавшего и неизвестно к какому времени относящегося, ровно ничего не означает. Находка только означает, что оружие западно-европейского типа попадало в район Краснянки.

Не менее бездоказательной является находка «восточных» вещей в Верхнем Салтове. Отнюдь не доказано, что эти вещи принадлежали венграм, якобы жившим в месте находки, они могли принадлежать и другому «восточному» племени или быть добычей вовсе не «восточного» племени.

Наконец, если такие же вещи найдены в Швеции, — почему Вернадский не заключает, что венгры владели Швецией? Лотика ведь та же самая. Наоборот, нахождение «восточных» вещей в Швеции доказывает, как далеко они могли перемещаться от места своего происхождения.

Общеизвестно, что в Перещепинском кладе на Полтавщине найдены золотые датированные греческие блюда. Почему Вернадский не решает, что в Перещепине жили греки? Если, наконец, в Древнем Египте находят янтарь, и химический анализ доказывает, что он происходит из Прибалтики, то почему Вернадский не утверждает, что норманны владели Египтом? Кто сказал Вернадскому, что в районе Верхнего Салтова жили «асы»?

«Доказательства» Вернадского настолько легкомысленны, а рассуждения, заключающие в себе двадцать четыре недоказанных, голых предположения (которые мы перечислили выше), настолько легковесны, что трудно понять, что же собой представляет труд Вернадского: сплошное ли очковтирательство в отношении ничего не понимающей в русской истории американской публики, либо что-то похуже, т. е. «ученый» труд, близкий по методу к астрологии, хиромантии и прочим подобным «наукам». Ведь это же не наука, а беззастенчивое гадание! Если господин Вернадский болен «недержанием воображения», то при чем тут история? Пусть он откроет институт «психоистории» и преподает там. На деле же он в глазах иностранцев репрезентирует русскую науку и, пользуясь маркой Yale University, вселяет в головы американцев и т. д. сотни нелепиц о руссах и России.