— Нет! — зарубил идею на корню полицмейстер. — Брать всех будем четырнадцатого. А до того — глаз с этого паршивца не спускать! И докладывать мне обо всех событиях немедленно! Немедленно — это значит сразу! В любое время дня и ночи!

Зайцев поспешил подтвердить, что он всё понял и сделает в лучшем виде.

— А четырнадцатого, как я понимаю, запланирована еще одна передача выкупа? — спросил инспектор.

— Да! Седьмого посредник был у графа Комарова. Потребовал двадцать пять тысяч. Граф обещал заплатить и сообщил мне. Сегодня десятое, а я до сих пор не знаю, с кем мы имеем дело, — палец полицмейстера выстрелил в мою сторону. — Вы единственный, кто их видел. Они существуют?

— Девушки, которые забрали драгоценности, были вполне реальны, — подтвердил я.

— Они русалки?

— По крайней мере, похожи, и доказательств обратного у меня нет, — признал я. — Но мы пока в самом начале расследования…

— Расследование тут веду я! — парировал полицмейстер. — А вы, Вениамин Степанович, с вашим помощником прибыли наблюдать, как мы тут работаем. Извольте наблюдать.

К моему удивлению, инспектор в ответ на эту тираду только спокойно кивнул.

— Вы правы, Лев Григорьевич. За результат отвечаете вы — вам и командовать. Ефим, вы приобрели у Симоно что-нибудь?

— Да.

— Сколько заплатили?

— Десять рублей.

Он протянул руку. Я вложил в нее купленную брошь.

— Маловероятно, конечно, — сказал инспектор, перекладывая брошь на стол полицмейстера. — Но я бы установил подлинность этой вещи и ее реальную стоимость.

Тот выдвинул ящик стола. Внутри оказался телефон. Полицмейстер снял трубку, рявкнул в нее, и через паузу потребовал к себе некого Семена Аркадьевича «сию же секунду». В секунду тот, понятное дело, не уложился, но через минуту был.

На вид Семену Аркадьевичу можно было дать лет сорок. Среднего роста, темноволосый, в черном костюме, он мне сразу напомнил ворону, когда от двери метнулся прямиком к столу начальства. Точнее, к драгоценности, что лежала на этом столе. Схватив брошь, Семен Аркадьевич взглянул на нее через лупу, невесть откуда появившуюся в его руках.

— Что-то интересное? — спросил он, разглядывая трофей. — Ах да, здравствуйте, господа.

Мы поздоровались. Семен Аркадьевич покрутил брошь и заметно поскучнел.

— Похоже, настоящая, — констатировал он. — Тогда зачем вам я?

— Похоже или точно? — сурово вопросил полицмейстер.

Семен Аркадьевич вновь дважды взглянул на брошь. Один раз так, второй — через лупу. Потом поверх брошки глянул на начальство.

— Если ответ требуется немедленно, то я бы сказал, что вещь настоящая. Если нет, могу провести экспертизу.

— Проводите, — велел полицмейстер.

Нарисовав на лице «напрасно потрачу время», Семен Аркадьевич выпорхнул из кабинета.

— Это наш эксперт, — запоздало представил его полицмейстер.

Я оглянулся на уже закрывшуюся дверь и столь же запоздало подумал, что надо было бы попросить у него расписку. Мне ее еще в авансовый отчет включать. А без правильно составленного отчета, да если Вениамину Степановичу в тот момент попадет вожжа под мантию — плакали мои десять рублей.

— На этом всё? — осведомился полицмейстер.

— Да, Лев Григорьевич, — кивнул инспектор. — Теперь вы знаете всё, что знаем мы, и мы с моим помощником будем только наблюдать. Желательно, конечно, не слишком издалека.

— Желательно, — фыркнул полицмейстер, но тут же добавил: — Это я могу вам устроить. Ваш помощник, как я слышал, любитель полетов. У военных моряков завалялся на складе воздушный шар, но пользоваться им они не умеют. Если сможете его запустить, то и понаблюдаете, и делу поможете.

Инспектор взглянул на меня.

— Думаю, было бы неплохо подключить к этому Морошкиных, — предложил я. — Пётр всё-таки инженер, да и заработать им немножко сейчас не помешает.

— Заработать?! Хорошо, передайте этим двоим: если шар полетит, они заработают мое прощение. И чтоб впредь сразу докладывали о любом нарушении закона!

В ОСТАЛЬНОМ ЭТОТ день, как и последующие, прошли в скучнейшей бумажной рутине. Формы, отчеты, правила их оформления… Всё это находилось в таком порядке, что даже замечания — и те были мелкими и совершенно не интересными. Я аккуратно выписывал очередной акт, инспектор с полицмейстером ставили на нём свои подписи, и Пафнутий Павлович приносил новую груду бумаг. И так с утра и до позднего вечера.

Наконец, наступило 14-е июня! Ровно в одиннадцать часов вечера я с огромным удовольствием отложил в сторону последний акт. Это был настоящий шедевр бюрократии, утверждавший порядок заполнения самого себя. Потянувшись до хруста в костях, я выглянул в окно. Погода не подкачала! Небо было чистым, а луна — полной. Быстро накинув плащ, я доложился инспектору и вышел из департамента.

У входа меня уже ждал экипаж. На козлах сидел Матиас Тамм, а впереди стояла та же старая лошадка в соломенной шляпе.

— Не опоздаем? — спросил я, запрыгивая в коляску.

— Нет, — спокойно ответил Матиас и тронул вожжи.

Копыта неспешно зацокали по мостовой. Мы катились вперед со скоростью похоронной процессии, а Матиас столь же неторопливо вводил меня в курс дела.

Размах операции впечатлял. Вдоль берега скрытно залег цепью целый батальон солдат. Самого графа опекала практически вся сыскная полиция Ревеля, а неподалеку, ожидая сигнала, находился отряд казаков-пластунов. Выход в море стерег миноносец. Не катер, ёшкин кот, настоящий миноносец! Нам же предстояло обеспечить всё это воинство поддержкой с воздуха.

— Нам? — уточнил я.

— Инженер ваш вчера слёг, — сказал Тамм. — Братья до последнего тянули, врача не вызывали, а тут его военный за спасибо осмотрел. Сказал, последствия ушиба головы. Жить будет, но сегодня вам компанию составлю я.

Лошадка свернула в проулок и чуть прибавила шагу, пока мы катились под горку.

— А мы разве не в порт? — удивился я.

Когда мы с Морошкиными осматривали шар, тот пылился на портовом складе. Вопреки сомнениям, шар оказался в исправном состоянии, и моряки, следуя указаниям Петра Морошкина, быстро подготовили его к полету.

— Нет, — ответил мне Тамм. — Ветер меняется, а шар, как я понял со слов господина инженера, летит строго по ветру. Поэтому сейчас шар перевозят к новому месту старта.

— А если ветер опять поменяется? — спросил я.

— До утра — не поменяется, — уверенно возразил Матиас. — Это я вам как бывший рыбак говорю.

— Кстати, а рыбаки-то этих русалок видели?

— Некоторые говорят, что да, но всё больше брешут с чужих слов, — вздохнул Матиас. — Толку никакого, вред один. У страха глаза велики. Люди уже в залив выходить боятся, а семью одними страхами не прокормишь. Так что нам с вами сегодня надо не оплошать.