— Как оно?

— Ну, в общем, то же самое, что и с любой другой.

— Хочешь сказать, что сиськи ей ты не выеб?

— Черт. Так и знал, что где-то облажался.

Наверх пошел Херб. Тэлбот мне сообщил:

— Я его убью. Я убью его сегодня ночью во сне. Его же ножом.

— Устал арбузы есть?

— Я никогда не любил арбузы.

— Ты ее попробовать собираешься?

— Чего б и нет?

— На деревьях уже почти ничего не осталось. Наверно, скоро в шахты пойдем.

— По крайней мере, Хербу не придется там в штольнях пердеть.

— Ах да, я забыл. Ты ж собираешься его убить.

— Да. Сегодня ночью его же ножом. Ты же не испортишь мне малину, правда?

— Это не мое дело. Я так понял, ты мне по секрету сказал.

— Спасибо.

— Не за что…

Затем Херб спустился. Ступени содрогались под ним. Все заведение содрогалось. Херб был неотличим от бомбежки. А потом бомбанул и сам: сначала раздалось ПЁРРРРРРД, затем волной ударила вонь. Араб, спавший под стеной, проснулся, выматерился и выскочил на улицу.

— Я вогнал его ей между сисек, — сказал Херб. — А потом спустил ей на подбородок целое море. Когда она встала, у нее все свисало белесой бородой. Чтобы промокнуть, понадобилось два полотенца. После того как меня сделали, изложницу разбили.

— После того как тебя сделали, забыли смыть, — сказал Тэлбот.

Херб только ухмыльнулся ему:

— Пойдешь попробуешь ее, сичка-синичка?

— Нет, я передумал.

— Зассал, а? Оно и видно.

— Нет, у меня другие планы.

— Чей-нибудь хуй?

— Может, ты и прав. Ты мне хорошую мысль подкинул.

— Много воображения не нужно. Суй себе в рот — и все дела. Делай что хочешь.

— Я не это имел в виду.

— Да? А что ты имел в виду? Воткнуть его себе в жопу?

— Погоди — узнаешь.

— Я узнаю, во как? Какая мне разница, что ты собираешься делать с чьим-то хуем?

Тут Тэлбот засмеялся.

— Сичка-синичка совсем рехнулась. Арбуза переел.

— Может, и переел, — сказал я.

Мы пропустили еще по паре вина, потом ушли. Сегодня у нас был выходной, но деньги уже кончились. Делать нечего — только вернуться, завалиться на койки, ждать сна. По ночам холодало, отопления никакого, а выдавали нам лишь по два тощих одеяла. На одеяла приходилось наваливать всю одежу — куртки, рубашки, трусы, полотенца, все. Грязную одежду, чистую одежду, все. А когда Херб пердел, еще и укрываться с головой. Мы возвращались, и мне было очень грустно. Что я мог сделать? Яблокам плевать, грушам плевать. Америка вышвырнула нас, или же мы сами сбежали. Снаряд ебнулся на крышу школьного автобуса в двух кварталах от нас. Детей везли с пикника. Когда мы проходили мимо, повсюду валялись куски детей. Кровь толстым слоем душила дорогу.

— Бедные детишки, — сказал Херб, — никогда их уже не трахнут.

А по мне, их уже трахнули. Мы прошли мимо.

бар возле депо — сменил владельцев 6 раз за последний год. от стриптизного заведения — к китайцу — к мексиканцу — к какому-то инвалиду, вот так вот, туда-сюда, но я знал его лучше всего, поскольку сидел и смотрел на вокзальные башенные часы через приотворенную боковую дверь, нормальный бар — никакие бабы не достают. кучка пожирателей маниоки и игроков в бадминтон — а они меня не колыхали. они все равно по большей части смотрели какую-нибудь тупую игру по ящику. в комнате, само собой, лучше, но за годы пьянства я понял, что если допивать в полном одиночестве в 4 стенах, то эти 4 стены тебя не только растопчут, но и помогут ИМ тебя растоптать, к чему дарить им легкие победы? знать нужный баланс уединения и толпы — вот в чем вся штука, вот прикол, который убережет от войлочных стен.

и вот сижу я там, туплю помаленьку, а ко мне подсаживается этот Мексиканец с Пожизненной Улыбой.

— мне надо 3 штуки. можешь достать мне 3 штуки?

— ребята говорят «нельзя» — пока. много напрягов в последнее время.

— но мне надо.

— всем надо. возьми мне пива.

Пожизненная Мексиканская Улыба берет мне пива.

а) он меня разыгрывает.

б) он чокнутый.

в) он хочет подсосать на халяву.

г) он легавый.

д) он не рюхает фишку.

— может, я и могу достать тебе 3 штуки, — говорю я ему.

— да уж надеюсь, я напарника потерял. он знал, как медведя вспороть с тонкой стороны: тройножку подвести от заблокированной дверцы, давление подкручивать, пока стенку не вспучит, тока и всего. славно, никакого шума. да замели его. а мне теперь кувалду брать, комбик сбивать, а дырку динамитом корежить. слишком шумно и старомодно. а мне 3 штуки нужно, отлежаться, пока маза не засветит.

он рассказывает мне все это очень тихо, на ушко, чтоб никто не услышал. мне самому едва слышно.

— ты давно к ебучим лягашам подался? — спрашиваю его я.

— ты меня не так понял. я студент, вечерняя школа. сейчас высшую тригонометрию прохожу.

— и для этого надо сейфы ломать?

— конечно. а закончу — так несколько сейфов моих будет и дом в Беверли-Хиллз, где никакие беспорядки до меня не достанут.

— мои друзья мне подсказывают, что правильное слово — Восстание, а не Беспорядки.

— что же у тебя за друзья?

— всякие и никаких. может, если дойдешь до высшей арифметики, лучше поймешь, о чем я. а тебе, по-моему, до нее еще киселять и киселять.

— вот поэтому мне и нужны 3 штуки.

— заем в 3 штуки через 35 дней означает 4 штуки.

— а как ты знаешь, что я не слиняю?

— никто еще не слинял, сам знаешь.

опять подваливают 2 пива. смотрим матч.

— ты давно ебучим лягашом заделался? — снова спрашиваю я.

— кончай, а? можно, я у ТЕБЯ кой-чего спрошу?

— ах-ха, — соглашаюсь я.

— я видел, ты как-то ночью шел снаружи, недели 2 тому, около часу ночи. и вся морда в крови. и вся рубашка тоже. белая рубашка. я хотел тебе помочь, но ты, по-моему, вообще ничего не соображал. ты меня напугал: не шатался, но как во сне шел. потом гляжу: в телефонную будку заходишь, а потом тебя такси подобрало.

— ах-ха, — соглашаюсь я.

— так это был ты?

— наверно.

— что случилось?

— повезло.