Почти одновременно с этой дипломатической викторией на севере Россия одержала еще более важную победу на юге. В затянувшейся войне с Турцией русская армия под командованием М. И. Кутузова 14 октября 1811 г. выиграла битву у Слободзеи. Турки пошли на мирные переговоры, но тянули время, зная, что Наполеон готовится к войне с Россией. В середине мая 1812 г., когда они все еще торговались об условиях мира, к Александру I от Наполеона приехал граф Луи Нарбонн - Лара с заданием выяснить, насколько Россия готова к войне с Францией. Кутузов тут же изобразил перед турецким султаном вояж Нарбонна как миссию дружбы и убедил султана в том, что если уж непобедимый Наполеон ищет дружбы с Россией, то ему, побежденному султану, сам Аллах велит делать то же[777]. Султан согласился и 16 (28) мая 1812 г. приказал своему визирю подписать Бухарестский мирный договор, по которому Россия высвободила для борьбы с Наполеоном 52-тысячную Дунайскую армию да еще и приобрела Бессарабию.

Таким образом, замысел Наполеона об изоляции России и одновременном ударе на нее с трех сторон силами пяти держав был сорван. Русская дипломатия перед самым нашествием Наполеона на Россию обезвредила двух из пяти предполагавшихся противников. Фланги свои Россия успела обезопасить.

Наполеон был вне себя от досады и гнева, посчитав случившееся (вопреки всем его ожиданиям!) противоестественным. «Неслыханная вещь! - восклицал он. - Две державы, которые должны потребовать все свое обратно у русских, становятся их союзниками как раз тогда, когда представляется прекрасный случай вновь завоевать потерянное»[778]. Особенно негодовал он на турок, по адресу которых «истощил весь словарь французских ругательств»[779].

Но борьба между Францией и Россией за союзников на этом не закончилась. Феодальные Австрия и Пруссия были втянуты в союз с буржуазной Францией насильно и помогали Наполеону чуть ли не из - под палки, готовые в первый же удобный момент переметнуться на сторону феодальной России (что они в конце концов и сделали). Посланец Франца I граф А. Лебцельтерн уже в июне 1812 г. приезжал к Александру, дабы заверить его в том, что и численность, и действия австрийского вспомогательного корпуса Великой армии «по возможности будут ограничены» и что в любом случае «Австрия навсегда останется другом России»[780]. Фридрих Вильгельм III прислал царю аналогичные заверения: «Если война вспыхнет, мы будем вредить друг другу только в крайних случаях. Сохраним навсегда в памяти, что мы друзья и что придет время быть опять союзниками»[781].

Готовясь к войне, российский император, естественно, крепил оборону страны - на случай, если Наполеон нападет первым. В то же время с начала 1811 г. Александр I под влиянием реваншистских планов, которыми осаждали его принц Александр Вюртембергский (дядя царя по матери), князь П. И. Багратион и барон Л. Л. Беннигсен, надеялся «сразить чудовище» (как повторял он полюбившееся ему выражение Бернадота в адрес Наполеона) превентивным ударом[782]. Его попытка в январе того года привлечь на свою сторону поляков, как мы видели, не удалась-ее сорвал Ю. Понятовский. Александр не опустил рук и к осени договорился о совместном походе против Наполеона с Фридрихом Вильгельмом III.

15 (17) октября 1811 г. канцлер Н. П. Румянцев и военный министр М. Б. Барклай де Толли подписали с начальником Генерального штаба Пруссии Г. И. Д. Шарнхорстом конвенцию, согласно которой 200-тысячная русская и 80-тысячная прусская армии должны были наступать, чтобы «дойти до Вислы раньше, чем неприятель утвердится на ней»[783]. 24, 27 и 29 октября последовали «высочайшие повеления» Александра I командующим пятью корпусами на западной границе (П. И. Багратиону, Д. С. Дохтурову, П. X. Витгенштейну, И. Н. Эссену и К. Ф. Багговуту) приготовиться к походу[784]. Россия могла начать войну со дня на день, «армия наша, - свидетельствовал Барклай де Толли, - была уже в совершенной готовности к выступлению , как вдруг обстоятельства политических дел заставили нас переменить план»[785].

Да, в тот критический момент струсил, заколебался и вильнул под железную пяту Наполеона Фридрих Вильгельм III. Он не ратифицировал русско-прусскую конвенцию, а затем послушно вступил в союз с Наполеоном. Раздосадованный Александр I, этот владелец 20 млн рабов, 1 марта 1812 г. написал королю Пруссии - владельцу 6 млн рабов: «Лучше все-таки славный конец, чем жизнь в рабстве!»[786]

Вероломство Пруссии помешало Александру начать и третью войну против Франции первым - Наполеон опередил его.

12 (24)[787] июня 1812 г. Великая армия Наполеона вторглась на территорию России. Так началась Отечественная война русского народа против французских захватчиков. А ведь годом ранее, в январе и октябре, Россия дважды едва не напала на Францию (как это уже было в 1805 и 1806 г.). Помешало лишь неблагоприятное для Александра I стечение обстоятельств и непредвиденный отказ в поддержке со стороны двух человек: в январе - польского князя Понятовского, в октябре - прусского короля Фридриха Вильгельма III.

Мы видели, что Наполеон и Александр готовили войну, хотя и вынужденно, против собственной воли, но агрессивно, с расчетом опередить противника. Бытующие в нашей литературе заверения, будто «подобных планов у русского правительства не было и не могло (?! - Н. Т.) быть»[788], и попытки опереться при этом на материалы сборника «Внешняя политика России XIX и начала XX в.», которые якобы «опровергают утверждение А. Вандаля» 1811 г.[789] о захватнических планах России, выглядят наивно. Дело ведь не в «утверждении Вандаля», а в подлинных, официальных документах, таких как письмо Александра I к А. А. Чарторыйскому от 25 декабря 1810 г. и «высочайшие повеления» пяти генералам 24 - 29 октября 1811 г. Из того, что эти документы не включены в названый сборник, вовсе не следует, что они перестали существовать, тем более что они уже давно бытуют в литературе разных стран[790].