Джеро оцепенел. Осторожно глянул на меня через плечо.

– Минувший, – ответил он. – Джанди и Джеро Минувшие.

Это многое объясняло.

Революционные имена – такая мешанина извращенной логики, значений и прилагательных, но в основных моментах я разобралась. Когда семья присоединялась, они получали от Великого Генерала имя, основанное на их преданности или ценности для его Революции. Некоторые – Гордые, Суровые, Неумолимые, Благовольный – считались почитаемыми.

А некоторые – нет.

– Два-Одиноких-Старика знает?

– Именно поэтому он меня и нанял. Остальные не знают. – Джеро опять бросил на меня взгляд. – И знать им не обязательно.

Я кивнула.

– Где погиб твой брат?

– Кто такая Лиетт?

Я дернулась, как от удара. И первым порывом было вытащить это имя у него через гланды. Но пришлось довольствоваться мрачным взглядом.

– Чего?

– Ты звала ее во сне. Я не выдаю тайн, не получая их взамен. Я скажу, где погиб Джанди… если ты скажешь, кто это такая.

Сколько людей знали Джеро Минувшего? Немногие, наверное. А может, теперь только я. Ему было нелегко это говорить, я понимала. Тайны – как ножи, засевшие в сердце. Их больно носить, но еще больнее – трогать. И судя по тому, как Джеро стоял, по-прежнему содрогаясь, по-прежнему съеживаясь, этот засел особенно глубоко.

И все же.

Не так глубоко, как мой.

– Ладно, – произнес Джеро, когда тишина очень уж затянулась – я демонстративно не отвечала. – Хватит болтовни. Надо еще закончить твою маскировку.

Я глянула на свои предплечья, на скрытые под слоем грима татуировки, и нахмурилась. Джеро впечатляюще потрудился, не пойми неправильно – но у меня в равной степени впечатляюще затекло все тело от долгого неподвижного сидения. Я, конечно, осознавала всю тонкость операции, однако начинала подозревать, что могла бы уже перестрелять всех на пути к этим сраным птицам.

Джеро, ничего не замечая, распахнул дверцы своего шкафа и принялся перекапывать одежду с энтузиазмом течной сучки.

– Мои навыки работы с гримом, сколь бы ни были потрясающи, как мы убедились, все же не вполне достаточны, чтобы провернуть наше дельце. – Джеро перебирал кучу нарядов, костюмов и шляп – у него было очень много шляп. – Пусть сейчас ты и выглядишь как та, кто не может прорыгать первые шесть куплетов «Моей дражайшей матушки», мы оба знаем, что это не так.

– А тогда ты проникся, – буркнула я ему в спину.

– И хотя я всецело верю в твою способность вести себя прилично, – продолжил Джеро, не обращая на меня внимания, – на одной вере только до кладбища можно доехать. – Он умолк, улыбнулся какой-то находке и вытащил ее из шкафа. – Моя задача…

Джеро повернулся ко мне, держа одеяние обеими руками и сияя улыбкой.

– Подарить тебе все преимущества.

С его пальцев струился длинный отрез мерцающего шелка аметистового цвета. Крой по моде империи – свободный от бедра, с обтягивающим лифом и широким поясом. С меня, кажется, только за просмотр такого должны были взять плату.

– Ну? – поинтересовался Джеро, и в его взгляде смешались ожидание и нетерпение.

– Это платье, – заключила я.

Судя по тому взгляду, что он адресовал мне, было бы куда милосерднее двинуть ему по роже, а потом скормить ему его собаку.

– Это платье скрупулезно создано по последнему писку катамской моды, – продолжил Джеро. – Оно одно уже позволит тебе легко смешаться с элитой Империума. В нем ты можешь застрелить кого-нибудь хоть посреди приема, и все просто посчитают это последним веянием. – Он поднял руку, передумав. – К твоему сведению, никого застреливать посреди приема не нужно.

– Ага, это мило и все такое, но, – я обвела ладонью свои бриджи, почему-то все еще грязные, несмотря на стирку, – я как-то больше… – мой взгляд задержался на очень длинной, очень красивой юбке, – по части штанишек.

– Ты идешь на роскошный прием для роскошных людей, – отозвался Джеро. – А роскошные люди не носят штаны. – Он шагнул ближе. – Слушай, ты поймешь, о чем я, как только примеришь.

Я отскочила на шаг, словно Джеро наставил на меня оружие.

– Откуда ты знаешь, что оно мне вообще подойдет?

– Умоляю. Мадам Кулак специально сшила его для тебя.

– Откуда у нее мои мерки?

– Я дал.

Я распахнула глаза.

– Откуда… откуда у тебя мои мерки?!

* * *

Я уставилась в зеркало.

– Ну? Что думаешь?

Я не знала, на кого смотрю.

Послушать молву, так Сэл Какофония была той, чей вид заставлял ветер захлебнуться, а птиц – ринуться прочь с небес. Говаривали, что она жестка, словно клинок в ее руке, что она является из тьмы и несет в ладонях огонь, что она носит скитальские татуировки как броню, а шрамы как трофеи, что она идет по земле и оставляет после себя пепел и крики.

– Видишь ли, тебя под рукой не было, так что мадам пришлось местами прикидывать на глаз.

Женщина в зеркале была не такая.

Маленькая, стройная, в фиолетовом платье, слишком облегающем грудь, слишком свободном в ногах. Одетая в шелка вместо кожи. С заплетенными в изящные косички волосами, которые больше не падали ей на лицо. И вместо шрамов и татуировок у нее… ничего. Ни ран. Ни крови. Ни грязи.

Я пялилась на нее. Она пялилась на меня.

– Оно, несомненно, ограничит тебе свободу действий, – продолжил Джеро. – Но от бедра идет разрез, что хорошо на случай, если дела пойдут плохо. Чего, само собой, не случится, но ни один план свержения империй не идет без сучка.

И ни одна не узнавала другую.

– Ты колеблешься, – вздохнул Джеро. – Понимаю. Привыкнуть сложно, но заверяю…

– Я выгляжу нормальной.

Слова сорвались с моих губ, но голос показался чужим. Это говорила женщина в зеркале. Та, что не была ранена, не была изрисована татуировками, не была… сломана.

Она могла отправиться куда угодно, эта женщина. На рынок за покупками вместо того, чтобы охотиться на людей. В таверну без опасений, что там ее дожидается убийца. Домой, где нет клинков и револьверов, к кому-то живому, а не к призраку, и они бы вместе выпили, наслаждаясь компанией друг друга, вместо того, чтобы стараться забыть.

Она никого не убивала, эта женщина, которая жила под всеми моими шрамами, татуировками, историями.

Я ее не знала. Но я ей завидовала.

Рядом стоял Джеро. Никаких тебе заверений, соболезнований, слов, ничего. Он тоже смотрел на женщину в зеркале и, я знала, видел то же, что и я.

– Да, – тихо произнес Джеро. – Выглядишь.