— Пойду расскажу ему все.

— С твоих джинсов течет вода. Сначала тебе надо переодеться в сухую одежду, а всю мокрую принеси сюда, мы повесим ее сушиться.

— Поняла. — Люси направилась к двери, но, дойдя до нее, обернулась. — Элфрида…

— Что, лапушка?

— Знаешь, Рори Кеннеди очень славный. Но у него крашеные волосы.

— Крашеные волосы? — Элфрида изобразила ужас на своем лице. — Представь только, что сказала бы твоя бабушка!

Люси ответила ей голосом Доди:

— Отвратительно!

Потом состроила гримаску и вышла. Элфрида услышала, как она, перескакивая через две ступеньки, помчалась в мансарду.

Было три часа дня, когда Элфрида пошла проведать Кэрри. Снег перестал, но хмурый день уже перешел в вечер, и ей пришлось включить везде электричество и задернуть занавески. Она негромко постучала в дверь комнаты Кэрри и осторожно отворила ее.

— Кэрри?

— Я не сплю.

В сумраке комнаты Элфрида увидела голову племянницы на белой подушке. Она подошла и включила маленькую лампочку возле кровати. Кэрри потянулась и улыбнулась тетке.

— Который теперь час?

— Три часа дня.

— А я думала, уже ночь.

— Был сильный снегопад, снегу выпало на четыре дюйма. Сейчас пока перестал. — Элфрида подошла закрыть окно, задернула тяжелую штору, и маленькая спаленка тут же стала защищенной от всех стихий. У изголовья уютно горела лампа, по углам таились густые тени. Элфрида присела на край огромной кровати. — Как самочувствие?

— Я точно провалилась в небытие. Как это я умудрилась так долго проспать?

— Ты была такая уставшая. Хочешь чего-нибудь съесть? Или чаю? Или чего-нибудь еще?

Кэрри подумала.

— Чай — это божественно. И мне нужно кое-куда…

Она выбралась из постели: тонкие длинные руки, длинные ноги, батистовая ночная рубашка. Дотянулась до халата и завернулась в него, туго затянув поясок на тонкой талии. Элфрида пошла на кухню кипятить чайник. Она приготовила поднос для них обеих, отыскала очень дорогое и очень вкусное печенье, которое Оскар в один из своих походов по магазинам почему-то решил купить. Поднявшись с подносом наверх, она обнаружила, что, умывшись, почистив зубы и причесав темные волосы, Кэрри снова улеглась в постель. Не забыла она и подушиться любимыми духами — как видно, почувствовала себя куда лучше.

— Элфрида, ты ангел! Мне так стыдно — столько хлопот.

— Никаких абсолютно. Я рада, что вы с Люси сможете отдохнуть.

— Тут так тихо. А где же все?

— Как только снег перестал, Оскар и Люси решили отправиться по магазинам, хотят купить украшения для елки.

— Где же они их найдут?

— Понятия не имею. Быть может, в скобяной лавке. Люси выводила на прогулку Горацио, у них было ужасное приключение… — Элфрида поведала Кэрри сагу о Горацио и ротвейлере. Кэрри, конечно же, ужаснулась, но и порадовалась за Люси, которая проявила такое самообладание.

— Вот это приключение! Довольно опасное, но, может, это как раз то, чего Люси не хватало. В Лондоне у нее такая скучная жизнь с Доди и Николой. Обе они эгоистки и начисто лишены хотя бы самого скудного воображения. Я даже представить не могу, каково было бы мне в детстве, если бы не Джеффри. А у Люси нет Джеффри и, по сути, нет отца. Доди и Никола ужасно ограниченные люди, Люси они ничего не могут дать. Разговор у них один — перемывают косточки знакомым, причем в основном осуждают, или обсуждают наряды.

— Что же бедная девочка делает весь день?

— Большую часть дня она проводит в школе. Но у нее приятная маленькая комнатка в квартире, ее собственная, и есть подружка Эмма…

— Я полагаю, мужчины в их доме не бывают? И мальчики тоже?

— В школе одни девочки, а когда она навещает отца, эта кошмарная Мерилин старается не оставлять их одних. Ревнует, наверное, глупая корова.

— По-моему, Рори Кеннеди произвел на Люси большое впечатление. Мало того, что он проявил беспримерную храбрость и спас Горацио, он еще и красит волосы. И у него кольцо в ухе.

— С ума сойти!

— Мы все приглашены завтра вечером к Кеннеди на коктейль. Я очень бы хотела, чтобы ты тоже пошла — хочу познакомить тебя с Табитой. Но, может быть, тебе это общество не очень интересно?

— Я подумаю.

— Ну и, конечно, предстоит большое веселье в школе — ребята будут танцевать все шотландские танцы. Рори спросил Люси, пойдет ли она с ним и с его сестренкой, и теперь у нее глаза сияют и хвост морковкой, и она говорит, что вечером вымоет голову.

Кэрри мелкими глотками пила обжигающий, отдающий дымком чай — Элфрида заварила его пакетиками «Лапсанг Соучон». Она с грустью сказала:

— У меня уже сейчас тяжелое предчувствие: когда придет время возвращаться в Лондон, слезы польются рекой.

— Молчи. Не хочу и слышать об этом.

— Я все думаю об этой работе, которую мне предложили в Лондоне. Пожалуй, соглашусь. Хотя бы на год. Так я смогу быть рядом с Люси и постараюсь немного скрасить ей жизнь. Я заставлю Доди разрешить мне свозить девочку в Корнуолл к Джеффри и Серене. Знаешь, они ведь никогда не виделись. Люси была совсем малышкой, когда он развелся с Доди, и та, судя по всему, по-прежнему жаждет отмщения.

— Бедная женщина.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что ей больше нечем занять свои мысли. Еще чаю?

Кэрри протянула кружку, и Элфрида наполнила ее.

— Никола звонила сегодня?

— Никола? А вы ждете звонка?

— Нет. Но сегодня она улетает во Флориду. Я думала, что она захочет попрощаться с Люси. Но, как видно, не захотела.

— Люси ничего об этом не говорила. По правде говоря, она слишком поглощена приключением с Горацио, Рори Кеннеди и рождественскими украшениями.

— Вот и хорошо!

Они замолчали, потягивая чай, наслаждаясь покоем и уютом. В доме стояла тишина. Элфрида спросила как можно непринужденнее:

— Тебе не кажется, что нам с тобой самое время поговорить…

Кэрри вскинула голову, ее красивые темные глаза пытливо уставились на Элфриду.

— Поговорить?

— Ты обещала рассказать мне, почему уехала из Австрии и так поспешно вернулась домой. Может, сейчас и расскажешь? Нам никто не помешает. Я не хочу совать нос в твои дела, но мне хотелось бы понять, почему у тебя такой измученный и печальный вид.

— Он правда такой?

— Да. Но красива ты по-прежнему.

— Ах, Элфрида, спасибо, только вряд ли я красива. Я чувствую себя старой, чувствую, что жизнь моя кончилась. Мне уже почти тридцать. Это как водораздел. И я не знаю, что ждет меня на противоположном склоне холма. Прошло много лет с тех пор, как я видела тебя последний раз, годы бегут так быстро. Мне казалось, что до тридцати очень далеко. Но не успею я оглянуться, как мне стукнет сорок, а потом пятьдесят. Я понимаю: прежде чем это случится, я должна что-то сделать со своей жизнью. Однако при одной только мысли, что надо принимать какие-то решения, знакомиться с новыми людьми, разыскивать старых друзей, я впадаю в апатию.