— Вот, наверное, почему ты подхватила эту противную простуду и она тебя так пришибла.

— Ты полагаешь, это психосоматика?

— Нет, я имела в виду не это. Я говорю о физической ранимости.

— Ранимости? Никогда не думала, что кто-нибудь употребит такое слово по отношению ко мне.

— Каждый человек раним.

— Я считала себя сильной.

Кэрри допила чай, Элфрида взяла у нее пустую кружку, поставила на поднос, а поднос на пол. Потом устроилась поудобнее, прислонилась к спинке кровати.

— Что случилось, Кэрри? — спросила она.

— Я прожила в Обербейрене около года, работала зимой и летом. Платили мне хорошо, я сняла себе квартиру. Это было хорошее время. А потом я встретила Андреаса. Он прибыл с первым снегом — приехал вместе с компанией друзей. Это была ежегодная встреча, что-то вроде мальчишника, так повелось с университетских времен. Остановились они в большом отеле, и там я его и встретила. Он банкир из Франкфурта, занят престижным семейным бизнесом, во главе которого стоит его отец. У него есть жена и двое детей. Я с самого начала знала, что он женат, но решила, что мне это не помеха. Влюбляться в него я не собиралась, и, думаю, он тоже, однако это случилось. Это случилось…

Такого привлекательного мужчину я прежде не встречала: благородный и веселый товарищ, великолепный лыжник и потрясающий любовник. Внешне он не был похож на арийца — ни светлых волос, ни голубых глаз. Темноволосый, высокий, худощавый. У него была внешность интеллектуала, писателя или профессора.

В ту первую зиму он приезжал в Обербейрен очень часто. До Мюнхена летел на самолете компании, а оттуда на машине поднимался в горы. И останавливался не в отеле, а у меня. Это был наш мир, и больше ничей. Когда растаял снег, я думала, что и Андреас тоже исчезнет, но он любил горы летом не меньше, чем зимой. Мы ходили дни напролет, плавали в ледяных озерах и спали в маленьких гостиницах где-то высоко в горах. Просыпались под пуховыми перинами и слушали перезвон колокольчиков — это коровы шли на утреннюю дойку.

Он ездил по делам по всей Европе, и иногда я присоединялась к нему. В Вене, Люксембурге или в Мюнхене. В Вене, это было зимой, мы пошли на рождественский базар, купили имбирные пряники, сверкающие звездочки и маленькие деревянные разрисованные игрушки. А вечером пошли в оперу и слушали «Der Rosenkavalierw»,[17]а потом ужинали в «Трех гусарах».

Потом, месяцев шесть тому назад, он опять приехал в Обербейрен. Вид у него был усталый и озабоченный. Я спросила его, в чем дело, и он рассказал, что узнавал у жены, даст ли она ему развод. Потому что он хочет жениться на мне. Я растерялась, испытывая противоречивые чувства. Сразу же вспомнила Джеффри и Серену: как счастливы они вместе. Но я не забыла, как мучителен и жесток был этот развод. Жену Андреаса я никогда не видела, знала только, что ее зовут Инга. Я не могла себе представить, что какая-то женщина может быть не влюблена в такого мужчину, как Андреас. Так что его предложение привело меня в восторг, и одновременно я испытала чувство вины. Но вперед я не заглядывала, в этом не было смысла.

О разводе он больше не говорил. Когда мы были в горах, он время от времени бросал какую-нибудь фразу вроде: «Когда мы поженимся, мы построим тут дом и будем приезжать сюда каждые выходные, и я привезу сюда моих детей. Ты познакомишься с ними!»

Но я никогда ничего не отвечала, потому что боялась испытывать судьбу.

Потом он сообщил мне, что говорил с адвокатом. Еще некоторое время спустя — что сказал своим родителям о том, что его брак пришел к концу и он намерен получить развод.

Немедленно разразился скандал. Семья Андреаса одна из самых влиятельных во Франкфурте: богатая, с хорошими связями. И они католики. Могу себе представить, как тяжело все это было для него. Нет, все же, пожалуй, не могу представить. Только одно я точно знала: у меня не хватит сил первой сказать ему «прощай». Так что все зависело от него. От его решения.

Он продержался еще месяца три и казался таким сильным, уверенным, что я и вправду поверила: он доведет все до конца, не отступится и освободится. Но постепенно я поняла, что ему очень тяжело. Он был очень привязан к жене и обожал детей. Он почитал своих родителей, наслаждался всеми благами жизни и очень это ценил. Я думаю, ему было сказано, что, если он разрушит семью, всему этому придет конец. И сказано без обиняков.

Довольно банальная история, правда? Сколько таких у нас на слуху! Сюжет из старинной мелодрамы или викторианской оперы. Так вот, месяца через три Андреас сказал, что нашей любви конец и он возвращается во Франкфурт, к Инге и детям. Я словно зажала себя в тиски, я собрала все свои силы, чтобы принять его решение, но когда настало время сказать «прощай» и я поняла, что уже никогда больше не увижу его, мне показалось, что жизнь моя кончилась, что я умираю от потери крови или от чего-то ужасного.

Я предполагала остаться в Обербейрене и продолжать работать, но не сумела, не могла ни на чем сосредоточиться. Моя работа требует внимания, очень важно уметь быстро принимать решения. Я пошла к боссу и сказала, что возвращаюсь в Лондон. Конечно, я подождала, пока мне не нашли замену — очень толковую девушку, которая работала под моим началом, — и тогда я улетела домой.

Андреас снится мне до сих пор. Иногда это страшные сны, а иногда он приходит сказать мне, что все это — ошибка, Инга его больше не хочет и мы снова можем быть вместе. Тогда я просыпаюсь счастливая…

Наступила долгая тишина, потом Кэрри встрепенулась.

— Вот так, — сказала она. И улыбнулась.

— Дорогая моя девочка, спасибо, что все мне рассказала.

— На самом-то деле все это скучно. И банально.

— Ни в малейшей степени.

— Я излечусь. Излечусь и от Андреаса, и от простуды. Жизнь продолжается. Я здесь, с тобой. Я возьму себя в руки и постараюсь быть веселой.

— Тебе не надо ничего изображать.

— Ты расскажешь Оскару?

— Если хочешь…

— Очень коротко. Я хочу, чтобы он знал. Так нам обоим будет проще.

— Ладно. — Элфрида глубоко вздохнула. — Кэрри, ты не должна думать, что это конец радости и любви. Жизнь — необыкновенное чудо, и всех нас поджидают потрясающие сюрпризы. Оттуда, где остановилась сейчас ты, тебе видятся лишь мрак и пустота, но взгляни на меня! Я думала, что до конца моей жизни буду сидеть в полном одиночестве в своей стариковской берлоге в Гэмпшире, и вот я на севере Шотландии и со мной Оскар Бланделл.

— Оскар не женат.

— Нет. — Элфрида подумала о Джимбо и снова вздохнула: да, странности судьбы! И сказала: — Мир полон женатых мужчин.

— Но они не для меня, Элфрида. Больше никогда…

Внизу открылась и закрылась тяжелая парадная дверь и послышались веселые голоса Оскара и Люси, они возвратились из похода по магазинам.