Как и следовало ожидать, после поражения и последующего отступления в тыл никто не предупредил соседний 13-й армейский корпус или штаб армии об общем отступлении. Телеграмма об отходе 6-го армейского корпуса поступила к командарму-2 только на следующий день, в два часа дня. То есть в штабе армии узнали об оголившемся фланге с опозданием на 15–18 часов. Иными словами, до этого момента ни в 13-м корпусе, ни в штабе армии даже не подозревали, что на фланг уже вышли два германских корпуса, которые, как это преподносилось штабом фронта, все еще «сдерживали» 1-ю русскую армию.

Теперь командарм-2 мог только ограничиться телеграммой в адрес комкора-6 о том, что 6-й армейский корпус должен удерживаться в районе Ортельсбурга во что бы то ни стало. То есть – остановить продвижение врага в тыл русскому центру. И в конце: «От стойкости вашего корпуса зависит успех наступления 13-го и 15-го корпусов». Как будто бы генерал Благовещенский не понимал этого.

К сожалению, волевых качеств комкору-6 не хватило, а между тем именно он мог с успехом выступить спасителем всей армии. Когда части германского 1-го армейского корпуса прорвались к Нейденбургу, русский центр стал отступать не на юго-запад (на соединение с 1-м армейским корпусом Л.К. Артамонова) и даже не строго на юг, где коммуникации уже перекрывались прорвавшимися немцами, а на юго-восток. То есть – в том направлении, где находился 6-й армейский корпус А.А. Благовещенского. Решительное и своевременное движение 6-го корпуса навстречу отступавшим 13-му и 15-му корпусам «сдавливало» бы обходившие с востока русский центр германские войска (сводная дивизия генерала Шметтау), что позволяло большей части русских вырваться из «котла».

Более того… 17 августа к Вилленбергу подошел авангард 6-го армейского корпуса – сводная колонна А.Д. Нечволодова. Под его командованием находился усиленный 16-й пехотный Ладожский полк с двумя батареями. Русские вполне могли пробить брешь в пока еще немногочисленных германских заслонах и, удерживая эту «дыру», облегчить выход окруженных войск из окружения. Однако начальник 4-й пехотной дивизии Н.М. Комаров распорядился приостановить дальнейшее движение, а затем – и отступать. Штаб корпуса подтвердил это распоряжение, и колонне Нечволодова пришлось отходить. То есть, даже совсем приблизившись к тому, чтобы подать своим руку помощи, командование 6-го армейского корпуса отказалось от предоставившегося шанса и бросило центральные корпуса в «котле».

Противник, разумеется, не терял времени, продолжая движение в тыл центру 2-й русской армии. Тем более, что собственному тылу никто не угрожал. Отрыв от 1-й русской армии составил ровно столько, сколько хватало для победы над 2-й русской армией. Теперь немцы получили полную возможность двойного охвата русских флангов, что создавало им условия для абсолютного уничтожения центральных корпусов армии Самсонова.

В чем смысл оперативного охвата, того маневра, что предприняли германцы против русской 2-й армии? Во фланговом обеспечении. То есть, если даже армия и потерпела неудачу по фронту, но фланговые подразделения сумели удержать и сковать фланговые ударные группы неприятеля, то армия сможет сравнительно спокойно выйти из боя и, после перегруппировки, снова продолжить или возобновить операцию. Но разгром хотя бы одного фланга неизбежно выводит ударную группировку противника на сообщения всей армии. И если у обороняющейся стороны нет существенного превосходства в силах (как это будет во время Лодзинской оборонительной операции ноября 1914 г.), то армия обречена на гибель. А в операции немцев против 2-й русской армии А.В. Самсонова отступили, не исчерпав даже половины своих возможностей к сопротивлению, сразу оба русских фланга.

Незадолго перед этим, 13 августа, командарм-1 П.К. Ренненкампф приступил к обложению Кенигсберга, как это и предусматривалось предвоенными соображениями. Начальником группы обложения назначался комендант крепости Ковно В.Н. Григорьев (трусливо сдавший эту самую крепость немцам летом 1915 г.). К этому времени оборонявшие Кенигсберг германские силы были минимальны: комендант крепости генерал Папприц имел под своим началом только одну ландверную дивизию Бродрюка в составе трех ландверных бригад.

Повторимся, что движение 1-й армии к крепости Кенигсберг было вызвано неведением высших штабов реальной обстановки, предвзятой оценки ситуации со стороны командарма-2 П.К. Ренненкампфа, уверенностью главкосевзапа Я.Г. Жилинского, что неприятель уже бежит за Вислу. Объективная информация не просто отсутствовала, но никто даже и не пытался ее получить: штаб фронта заверял, что противник разбит и 2-я армия вот-вот добьет его. Подтверждением тому, что все внимание штаба 1-й армии было привлечено Кенигсбергом, подтверждается и участниками войны. Так, летчик, служивший в 10-м авиационном отряде, вспоминает, что в то самое время, когда корпуса 2-й армии уже погибали, «единственный в [1-й] армии авиационный отряд в течение недели летал над участком фронта противника, где, по мнению командования, следовало ждать удара со стороны крепости Кенигсберг»[180].

Штаб 1-й армии действовал крайне неэффективно: что говорить, если Ренненкампф даже не общался со своим начальником штаба Г.Г. Милеантом, отдавая все распоряжения через генерал-квартирмейстера А.К. Баиова. Начальник 29-й пехотной дивизии А.Н. Розеншильд-Паулин впоследствии так говорил об этом: «Прежде всего, все штабы, начиная от штаба армии и кончая штабом дивизии, были крайне пассивны, не знали своих обязанностей, давали ложную ориентировку и не имели все время никаких сведений о противнике. Все это особенно стало ясно на реке Дейме, так как, имея хоть одного ловкого шпиона, не очень трудно было узнать, что находится в Кенигсберге»[181].

Движение сильной русской группы к Кенигсбергу являлось бессмысленным в той обстановке, что угрожала поражением 2-й русской армии. Но 15-го числа генерал Жилинский приказал оставить под Кенигсбергом только такие силы, чтобы неприятель не смог уйти из крепости. Вся армия должна была как можно скорее наступать на юго-запад, для соединения с А.В. Самсоновым. А ведь это следовало сделать гораздо раньше – как минимум на 4 дня. Как свидетельствует телеграмма начальника штаба фронта В.А. Орановского от 13 августа, еще и тогда целью движения 1-й армии являлось не соединение с генералом Самсоновым, а совместное с ним оттеснение противника на север. Телеграмма гласит: «Совокупные действия 1-й и 2-й армий должны иметь целью прижать отступающих к Висле германцев к морю и не допустить их до Вислы»[182].

Как видим, о немедленном соединении армий речи пока опять-таки не идет. Лишь 15-го числа в 1-ю армию пришла прояснившая обстановку телеграмма из штаба фронта: «Части, отступившие перед Вами, перевезены по железной дороге на фронт 2-й армии и упорно ее атакуют у Бишофсбург, Хохенштейн и Сольдау. Алленштейн занят нами. Окажите содействие 2-й армии своим движением возможно далее вперед левым флангом на Бартенштейн и выдвижением в сторону Бишофсбург своей кавалерии». Поэтому еще 15 августа конница 1-й армии шла не на Алленштейн, а к Прейсиш-Эйлау; на Бишофсбург двигались только лишь 1-я кавалерийская дивизия В.И. Гурко, за которой, что называется, «поспешно, но в меру» шли 2-й и 4-й армейские корпуса. В любом случае, 1-я армия не успевала прийти на поле сражения вовремя. Это – итог безответственности штаба фронта и безалаберности штаба 1-й армии.