Огромную роль в сдерживании русского напора сыграла тяжелая артиллерия. Тяжелые орудия придали германским оборонительным порядкам устойчивость и волю к победе. В свою очередь, стремясь сбить противника с занимаемых позиций, русские теряли массу людей и времени под воздействием непрестанного огня германских тяжелых орудий. В итоге, когда окруженным частям 2-й армии предстояло приступить к пробиванию коридора для выхода из «мешка», войска центральных корпусов были до чрезвычайности утомлены беспрерывными боями и не смогли полностью использовать свои возможности. Русские войска вообще были деморализованы столь неожиданным поворотом судьбы и счастья в пользу противника. Офицер лейб-гвардии Семеновского полка, готовившегося в это время к переброске из-под Варшавы в район Люблина, в 4-ю армию Юго-Западного фронта, сообщает, что вечером 16 августа в польскую столицу прибыли первые раненые – из состава 6-й пехотной дивизии 15-го армейского корпуса: «Раненые были совершенно деморализованы»[192].

2-я армия. В «котле»

Прорыв 13-го и 15-го корпусов к Алленштейну способствовал тому, что часть 23-го армейского корпуса успешно вышла из «кольца». Под этой «частью» имеются в виду подразделения 3-й гвардейской дивизии, которые дрались с внешней стороны окружения, ибо не успели к началу операции, как о том говорилось выше. Сам комкор-23 К.А. Кондратович бросил отступавшие войска и бежал в тыл: в ночь на 17-е он оказался аж в Прасныше. После операции генерал Кондратович был всего-навсего лишь отстранен из действующей армии, но какой-то «временщик» Временного правительства в мае 1917 г. рекомендовал его на должность начдива-75, когда в полном разгаре была «чистка» императорских Вооруженных сил буржуазной властью. Примеру К.А. Кондратовича последовали другие командиры – от комбрига до комполка. Поэтому те части, что лишились своих командиров, первыми отступали с удерживаемых позиций, проявляли меньше упорства в бою, двигались наиболее хаотично и разрозненно.

Из состава войск 23-го армейского корпуса в окружении погибла 2-я пехотная дивизия И.Ф. Мингина, обеспечивавшая левый фланг отступавших центральных корпусов. Войска 2-й пехотной дивизии, дравшиеся на крайнем левом фланге русского центра, по которым пришелся первый и наиболее мощный удар противника, просто растаяли в этих боях. Например, потери 5-го пехотного Калужского полка в бою 14 августа у деревни Янушкау составили 25 % личного состава. На следующий день, в бою под Франкенау, полк взял более тысячи пленных и батарею, но потерял еще 40 % состава. Остатки батальонов погибли 16-го числа, причем в сумятице и панике роты различных полков разных дивизий, перемешавшихся на лесных дорогах при общем отступлении, стреляли друг по другу.

Напор двигавшихся в тыл русских германских войск был столь силен, что 7-й пехотный Ревельский полк был почти полностью уничтожен (по донесению штаба 2-й армии, от него «остались знамя и взвод»), а 8-й пехотный Эстляндский полк в беспорядке откатился в Нейденбург. И только 6-й пехотный Либавский полк сумел удержать свои позиции у Франкенау. Соответственно, 2-я дивизия также была вовлечена в общий отход и оказалась в окружении. Из высших офицеров 2-й пехотной дивизии из окружения вышли командир 6-го пехотного Либавского полка Н.И. Глобачев, командир 2-го батальона 5-го пехотного Калужского полка Ю.К. Бучинский и два адъютанта. 23 августа пробился к своим штабс-капитан Лукьянов со знаменным подпрапорщиком и унтер-офицером, доставив знамя Калужского полка.

Также в «котле» погиб лейб-гвардии Кексгольмский полк из состава 3-й гвардейской дивизии Л.О. Сирелиуса, угодивший в окружение и не сумевший пробиться к своим. Комадир полка А.М. Малиновский попал в плен, будучи трижды раненным. Из состава Кексгольмского полка из окружения вышел только один из командиров батальонов – полковник барон Н.И. Штакельберг с двадцатью офицерами и сотней солдат. Отход полка прикрывала группа солдат во главе с полковником В.Э. Бауером, попавшим в плен[193]. Потери полка составили 91 % офицеров и 95 % солдат, но знамя вынес подпрапорщик Анучин. Пулеметная команда пробилась со всеми пулеметами, и на ее базе из запасного батальона, денщиков и маршевой роты в 190 чел. был сформирован батальон в 700 чел.[194] По иронии судьбы перед войной Кексгольмский полк имел своим шефом австро-венгерского императора Франца-Иосифа I.

Большая часть 3-й гвардейской дивизии, разрозненные группки из 2-й пехотной дивизии и подчиненная комкору-23 6-я кавалерийская дивизия В.Х. Роопа все-таки вышли из «мешка». Вышли потому, что, по сути, и не находились в жестком окружении. При этом 3-я гвардейская дивизия даже ведь участвовала в обозначении контрудара 1-го армейского корпуса на Нейденбург 17 августа. В то же время 13-й и 15-й армейские корпуса попали в плен (либо были уничтожены) полностью.

Организовать прорыв русские генералы так и не сумели: потеря времени позволила немцам занять русские коммуникации и пути отхода значительными силами. Более того, начальник оперативного отдела полковник С.Е. Вялов предложил А.В. Самсонову броситься всеми силами 13-го и 15-го корпусов вперед и вырваться из «мешка» отчаянным наступлением назад, а не безвольным отходом под ударами неприятеля. Однако воля командарма-2 была уже надломлена поражением, и он приказал отходить все-таки на юг, все еще надеясь на помощь прочих корпусов.

Напомним, что на пути отступавших русских центральных корпусов стояла всего-навсего одна-единственная 1-я германская дивизия генерала Конта из состава 1-го армейского корпуса Г. фон Франсуа. Эта дивизия была брошена вперед только утром 15-го числа, когда выяснилось, что русская левофланговая группировка (1-й армейский корпус и др.) уже не сможет наступать. Заняв Нейденбург, вечером 15 августа Франсуа перенес сюда свой штаб и подтянул весь корпус: 2-я германская пехотная дивизия расположилась в районе Нейденбурга, сдерживая натиск русской 3-й гвардейской пехотной дивизии, а 1-я германская пехотная дивизия была двинута еще дальше, к Вилленбергу. Характерно, что бои внутри «котла» были столь ожесточенными, что отступавшие русские по пути громили разрозненные перемешавшиеся германские подразделения, порой захватывая даже и пленных. Например, в одном из таких мелких боев был убит один из командиров бригад германской 1-й пехотной дивизии генерал Тротта.

Одним из вариантов по спасению войск русского центра мог быть раздельный прорыв корпусов: расположенный южнее 15-й армейский корпус Н.Н. Мартоса, не тратя времени на ожидание войск генерала Клюева, мог броситься назад, к Нейденбургу. В то же время 13-й армейский корпус должен был бы «отступать вперед», на соединение с 1-й армией П.К. Ренненкампфа. В этом случае (в случае немедленного прорыва, как только стало известно об отступлении 1-го армейского корпуса под Сольдау) обе русские группировки еще имели перед собой незначительные неприятельские заслоны. Части 13-го корпуса – ландверную бригаду севернее Алленштейна, а 15-й корпус – авангарды группы Франсуа.