— Священнику?

— Да. Но он решил, что она излишне впечатлительна и… нагоняет страх сама на себя.

— А вы с ним не согласились?

— Не знаю. Просто не знаю. Но исходя из того, что я слышал о вашей дочери, не допускаю, что у нее произошел нервный срыв. Что-то реальное вызвало ее подозрения, что-то действительно сильно напугало ее. И, по-моему, мы не можем просто так сбрасывать это со счетов. Мне не кажется всего лишь случайностью страх, овладевший ею перед самой смертью. И я не верю в виновность той нищенки. Она не убивала ее.

Сэмюэл Гластон медленно кивнул. Смайли вдруг понял, что его собеседник пытался показать свою заинтересованность отчасти из вежливости, а отчасти потому, что равнодушие с его стороны было бы равносильно признанию утраты им смысла жизни вообще.

После очень продолжительной паузы старик тщательно сложил письма и вернул Смайли, которому хотелось, чтобы Гластон хоть что-то сказал, но тот не проронил ни слова.

Выждав еще некоторое время, Смайли поднялся и тихо вышел из кофейни.

Шейн Хект улыбнулась и отпила немного из своего бокала.

— Вы, должно быть, очень важная птица, — сказала она Смайли, — если уж Д’Арси разорился на приличный херес. Быть может, ваша фамилия значится в «Готском альманахе»[23]?

— Боюсь, что нет. В пятницу мы вместе ужинали у Филдинга, и Д’Арси пригласил меня к себе на бокал хереса.

— Теренс — злюка, согласитесь. Чарлза просто трясет от него. Похоже, они очень по-разному смотрят на некоторые исторические проблемы… Бедный Теренс. Для него ведь это последний семестр. Вы в курсе?

— Да, я об этом знаю.

— Было очень мило с вашей стороны прийти вчера на похороны. Лично я похороны терпеть не могу, а вы? Черный цвет такой нездоровый! Никогда не забуду похорон короля Георга Пятого. Лорд Солей состоял тогда при дворе и раздобыл для Чарлза два пригласительных билета. Такой добряк! Но с тех пор мне кажется, что это навсегда смазало для нас впечатление от других похорон. Хотя лично я никак не могу понять этого ритуала, а вы? Меня не оставляет подозрение, что этот обычай скорее приличествует низшим классам общества: шерри-бренди и печенье с тмином на поминках. Мне представляется, что для таких людей, как мы, более пристали тихие похороны. Никаких цветов и венков. Короткая поминальная речь и заупокойная молитва — вот и все.

Ее маленькие глазки сияли от удовольствия. Она допила свой херес и протянула бокал в сторону Смайли.

— Будьте любезны, налейте еще, дорогой мой. Терпеть не могу херес, но Феликс так ревниво следит за своими гостями.

Смайли наполнил ее бокал из стоявшего на столе графина.

— Ужасная история с этим убийством, не правда ли? Эта старая попрошайка, должно быть, совсем из ума выжила. Стелла Роуд была прекрасной женщиной, как мне всегда казалось, хотя… несколько необычной. Никто не умел так ловко перелицевать одно и то же платье… Но вот друзей она себе выбирала очень странных. Всех этих Хансов-лесорубов и Педро-рыболовов… Ну, вы же понимаете, что я имею в виду.

— Она пользовалась популярностью в Карне?

Шейн Хект тихо рассмеялась.

— В Карне никто не пользуется популярностью. А она… Она не делала ничего, чтобы с ней легко было сойтись… Могла надеть черный креп в воскресенье… Простите за невежество, но неужели все представители низших сословий поступают так же? Но зато ее любили в городе, насколько я знаю. Там готовы на руках носить каждого, кто предает Карн. Впрочем, она была методисткой или еще кем-то в этом роде.

— Баптисткой, — уточнил Смайли почти бездумно.

Она посмотрела на него с неподдельным любопытством.

— Как это мило, — пробормотала она и поинтересовалась: — А теперь расскажите, кто же вы такой?

Смайли ответил что-то неопределенное, назвавшись безработным, и только потом понял, что был на волосок от опасности пуститься в исповедь о себе перед Шейн Хект, уподобившись неопытному юнцу. Ее непривлекательная внешность, необъятные телеса, голос в сочетании с отработанным умением коварно направить разговор в нужное русло помогали ей брать инициативу на себя и добиваться своих целей. У Смайли возникло искушение приравнять ее к женскому варианту Филдинга, но разница между ними была слишком существенной. Для Филдинга другие люди едва ли существовали вообще. А вот для Шейн Хект они не просто существовали: они служили ей добычей. Она ежеминутно готова была тестировать их манеры и поведение в обществе, чтобы потом срезать, выставить на посмешище и уничтожить.

— Я читала в газетах, что ее отец был достаточно богат. Где-то на севере. Второе поколение купцов. Но мне особенно бросалось в глаза, какой она была неиспорченной… естественной. Создавалось впечатление, что она испытывала истинную потребность в том, чтобы посещать городскую прачечную и заводить дружбу со всякой рванью… Хотя, конечно же, надо всегда помнить, что Мидлендс — это почти другая страна, ведь так? Там от Ипсуича до Ньюкасла всего-то и найдется, быть может, три приличных семейства. А откуда вы сами, дорогой мой?

— Из Лондона.

— Как мило! Я однажды побывала у Стеллы на чаепитии. Она имела привычку сначала наливать в чашку молоко, а чай был, разумеется, индийский. Словом, почувствуйте разницу. — Шейн вдруг посмотрела Смайли прямо в глаза и вынесла вердикт: — Вот что я вам о ней скажу. Она вызывала у меня почти восхищение. Не многим дано быть настолько невыносимыми. Она принадлежала к числу этих снобов наоборот, которые считают, что только бедные и смиренные по-настоящему достойные люди.

Шейн улыбнулась и добавила:

— По ее поводу мы даже сошлись с Чарлзом, а это говорит о многом. Если вам нравится изучать человеческие типы, присмотритесь к ее мужу. Контраст между ними был изумителен.

Но в этот момент к ним подошла сестра Д’Арси — сухопарая, несколько мужеподобная дама с неопрятными седыми волосами и надменно искривленным хищным ртом.

— Дороти, дорогая, — защебетала Шейн, — вечер просто восхитительный. Ты так к нам добра. И всегда приятно встретиться с жителем Лондона, правда? Мы как раз обсуждали похороны бедняжки Стеллы Роуд.

— У Стеллы Роуд могли быть откровенно дурные манеры, Шейн, но она так много делала для беженцев.

— Для каких беженцев? — спросил Смайли, изобразив удивление.

— Для венгров. Занималась сборами пожертвований для них. Одежда, мебель, деньги. Одна из немногих жен, кто хоть что-то делал. — Дороти покосилась при этом на Шейн, но та с нежной улыбкой смотрела мимо нее на своего муженька. — Она была энергичным маленьким созданием, не брезговала простой работой, закатав рукава, обходила дома. Привлекла к этому делу простушек из баптистской молельни, и вместе они притаскивали кучу всякой всячины. Здесь надо отдать им должное. У них есть дух товарищества. Феликс, нужен еще херес!