ужаса на ее лице. — Да ладно, что может быть лучше, чем Джек Воробей, поющий тебе серенаду?

— Пошел ты, Теодор, — говорит она самым покровительственным тоном, наклеивая на лицо широкую улыбку.

— Ой, ладно, это мог бы быть Мальчик-Акула, который пел бы тебе.

Джаггер переоделся мальчиком-акулой, чтобы соответствовать Габби, которая оделась девушкой-лавой. Его исполнение колыбельной, которую поет в фильме «Мальчик-Акула», вероятно, самая знаковая и комичная вещь, которую я видела за весь вечер.

— Знаешь, мне больше нравился ТиДжей на выпускной неделе.

— Но ты не знала меня. Я почти уверен, что мы сказали друг другу примерно два слова.

Точно.

Лицо Дейзи смягчается, улыбка становится искренней, когда откидывается на спинку дивана и выпивает половину того, что находится в ее чашке.

— Думаю, это одна песня, но мы больше никогда об этом не говорим.

— Она просто солнышко, — саркастически парирует ТиДжей.

— У меня очень хорошее настроение, поэтому сделаю вид, что не слышала этого, но назови меня солнышком еще раз, и я ударю тебя пяткой.

— И она имеет это в виду. Не связывайся с Дейзи, когда она пьяна, — шепчу я.

Пьяная Дейзи веселая и дикая, но при этом непредсказуемая.

— Понял, — шепчет он в ответ, улыбаясь, но улыбка ускользает, когда его глаза встречаются с моими.

Внезапно такое ощущение, будто мы снова в клубе, музыка и голоса заглушаются треском горячей энергии, которая нас связывает.

Мы не говорили о поцелуе или о том, что он умолял сказать, что я принадлежу ему. Я продолжала притворяться, что не была близка к тому, чтобы сказать именно то, что он хотел услышать.

ТиДжей так близко, вторгается в то маленькое пространство, которое у меня осталось. Мне следует оттолкнуть его. Мне это не должно нравиться. Я не должна думать о том, что он прикасается ко мне, о его языке…

— Я сейчас вернусь.

Быстро встаю, прерывисто дыша, иду на кухню, но тут же сожалею об этом, когда в меня врезается твердое тело, из-за чего напиток проливается на меня.

— Бля, извини. Я тебя не видел, — говорит один из товарищей ТиДжея по команде, Вайат, хотя кажется, что он далек от извинений, когда его глаза опускаются на мою грудь и задерживаются там. — Если тебе от этого станет легче, то выглядишь очень хорошо…

Он закрывает рот и с сожалением смотрит на меня.

ТиДжей стоит рядом со мной, приподняв бровь и глядя на него с пустым выражением лица.

— Что ты сказал?

— Что мне следует принести ей бумажные полотенца. Я сейчас вернусь.

Он быстро убегает.

— Чертов идиот, — бормочет ТиДжей себе под нос, поворачиваясь.

Его взгляд падает на мое платье, а затем быстро отстраняется.

— Позволь дать тебе во что переодеться.

— Все в порядке. Мне пора идти.

— Очень надеюсь, что ты не думаешь, что я позволю тебе покинуть этот дом мокрой.

Что-то подсказывает мне, что он не хотел, чтобы это звучало именно так, но когда мы встречаемся глазами, уверена, что знаю, о чем он думает, потому что я думаю о том же.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

— Почему? Это просто рубашка.

— Потому что мы с тобой знаем, что это больше, чем просто рубашка.

На его лице появляется застенчивая улыбка.

— Это просто рубашка.

Я недоверчиво выгибаю бровь.

— Просто рубашка?

— Просто рубашка.

Чувствуя, как жидкость просачивается сквозь платье, решаю не спорить с ним и следую в его комнату. ТиДжей держит меня рядом с собой, прикрывая мое тело своим, пока мы проходим через гостиную, которая кажется более переполненной, чем несколько минут назад.

Как только заходим в его комнату, он пробирается в свой шкаф, а я стою перед картиной, все еще висящей у него на стене.

В голове всплывают воспоминания о выпускной неделе и о той ночи, когда рассказала ему о Фениксе. Они исчезают, когда чувствую, что он стоит рядом.

— Можно вопрос? — спрашиваю я, стягивая перчатки.

— Что угодно.

— Если бы мог, ты бы вернул выпускную неделю назад?

Он не колеблется, когда отвечает.

— Нет. Вернуть все это означало бы не встретиться с тобой, а не встретиться с тобой означало бы отсутствие Феникса, а мир без Феникса — это мир, который я не могу себе представить.

Моё сердце вышло из-под контроля.

ТиДжей смотрит на меня так же, как я смотрю на него. Когда наши взгляды соединяются, я понимаю, что облажалась, придя сюда.

— Держи — ТиДжей протягивает мне рубашку.

— Спасибо.

Когда хватаю рубашку, мои пальцы касаются его, и сердце снова сходит с ума. Это минимальный контакт. Спокойствие. Выдох. Успокаиваю себя.

— Я обещаю вернуть ее.

— Не беспокойся об этом.

Мы оба все еще держим рубашку, и никто из нас не отпускает ее. Мне нужно переодеться и уйти отсюда, прежде чем сделаю что-то, о чем пожалею, но не могу заставить себя пошевелиться.

— Лола?

— Хм?

— Мы все еще притворяемся?

— Я… я не знаю, что мы делаем.

Я облизываю губы, пожимая плечами.

— Ты хочешь остановиться?

Мне следовало бы кивнуть, но вместо этого качаю головой.

— Нет, я не хочу останавливаться.

ТиДжей берет рубашку и позволяет ей упасть на пол.

— Я не забыл, где мы остановились. Скажи это.

Я закатываю глаза.

— Нет, я не собираюсь этого говорить.

Он хватает меня за талию, мягко сжимая ее и ведя назад, пока моя задница не коснется его стола.

— Почему ты такая упрямая?

— Почему ты так настойчив? Все это нереально, — возражаю я, наклоняя голову в сторону.

Отпустив мою талию, он кладет ладони на стол и наклоняется.

— Так это неправда?

Одна рука остается на столе, а другая играет с прядью моих волос, а затем он тянет ее.

— Все еще не по-настоящему?

Я прерывисто вздыхаю и качаю головой.

Его хватка ослабевает, рука опускается вниз по изгибу моего бедра, и как только достигает края, он останавливается.

— А что насчет сейчас?

Сглатываю, чувствуя, как пересыхает в горле. Я использую всю свою силу воли, чтобы не тереть бедра друг о друга.

— Нет.

На его лице появляется ухмылка, ТиДжей отпускает подол и его рука скользит под мое платье.

— Да ладно, Персик, ты же можешь сказать мне, что это неправда?

Это слишком реально, мои мокрые стринги являются доказательством, но я отказываюсь это признавать.

— Это не так. Тем более, меня зовут не Персик. Мы это уже прошли.

— Правда?

ТиДжей притворяется невежественным, поднимая пальцы по внешней стороне моего бедра, дразня кожу и оставляя небольшой огненный след.

Я прочищаю горло, сдерживая стон.

— Ты меня бесишь, знаешь это?

Глубокий смешок раздается в его груди.