После ужина в отеле «Империал» в Вене, перед сном, Скорцени принес дуче пижаму, но итальянец, рассмеявшись, отказался от нее.

— Обычно, когда я сплю, я ничего не надеваю, оберштурмбаннфюрер, — сказал он, выбросив руку в энергичном жесте. — Рекомендую и Вам то же самое. Особенно когда Бы в постели с дамой. У вас есть дама?

— Да, — ответил ему Скорцени сдержанно.

— Она в Берлине?

— Да, в Берлине, — подтвердил оберштурмбаннфюрер.

— Ну, завтра мы летим в Берлин. Вы познакомите меня с Вашей дамой? — укладываясь под одеяло, Муссолини подмигнул ему. — Хорошенькая девчушка? Наверное, блондинка?

В ответ Скорцени только улыбнулся и, оставив пижаму на кровати, пожелал дуче спокойной ночи, затем он вышел из «люкса».

В полночь в номер Скорцени позвонили из Берлина.

— Вы совершили боевой подвиг, который войдет в историю, — произнес голос фюрера, — я награждаю Вас орденом Рыцарского креста с дубовыми листьями. И торопитесь в Берлин, мой мальчик. Здесь Вас ждет сюрприз.

— Слушаюсь, мой фюрер, — ответил оберштурмбаннфюрер. — Хайль!

Но, повесив трубку, недоумевал. Конечно, его обрадовала высокая награда, но сюрприз… Какой еще сюрприз? Это слово всегда настораживало. Чтобы не теряться в догадках, Скорцени тут же позвонил домой Науйоксу.

— Наслышаны. Восхищены. Готовимся к торжественной встрече, — в полусне пробормотал Алик, подойдя к телефону.

— Не паясничай, проснись, — перебил его Скорцени нетерпеливо, — скажи мне, где сейчас Маренн? — спросил, надеясь, что угадал недоговоренности в обещании фюрера. — Она в Берлине?

— Что-что? — переспросил его Алик. — Ах, Маренн… Так она же в Африке… так и есть …

— Как это в Африке?

— Ну, так. У Роммеля на курорте загорает, — продолжал Алик уже бодрее. — Говорят, правда, там англи чане активизировались. На пляж претендуют. Бархатный сезон, сам понимаешь…

— Она давно там?

— Да нет. Приедешь — сам узнаешь. Давай, отдыхай, — Алик явно не разделял его волнения. — А как там дуче-то? — поинтересовался он, вспомнив. — Дышит? Ну и слава Богу. Я рад за вас. Меня завтра чем свет шеф вызывает. Указаний накопил. Так что — до встречи. Дуче береги.

«Вот клоун», — Отто Скорцени повесил трубку. Однако один «сюрприз» уже есть: Маренн в Африке, у Роммеля. Волнение сразу переросло в тревогу: еще в Италии он получал сообщения о том, что в последний дни там шли сильные бои.

14 сентября на правительственном аэродроме в Берлине Адольф Гитлер торжественно встречал итальянского диктатора, вызволенного из плена. Повернувшись к Скорцени, фюрер тепло поблагодарил его и объявил:

— Сегодня вечером, в ресторане отеля «Кайзерхоф» состоится торжественный прием по поводу прибытия моего друга Муссолини и Вашего награждения, оберштурмбаннфюрер. Мы взяли на себя смелость считать себя приглашенными, верно, Генрих? — он обернулся к стоявшему за его спиной Гиммлеру. — Если, конечно, Вы не возражаете, мой мальчик.

— Сочту за честь, мой фюрер, — Скорцени щелкнул каблуками, приветствуя вождя.

— Поздравляю, — Алик Науйокс подошел к Отто и пожал ему руку. — Здорово ты это организовал. Представляю, какие сейчас лица у англосаксов, — потом, наклонившись, добавил: — Ей дали телеграмму. Она прилетит в Берлин сегодня вечером.

* * *

Генерал-фельдмаршал Роммель вызвал Маренн на свой командный пункт прямо из траншей первого эшелона, где она руководила эвакуацией раненых. Вот уже несколько часов не стихал артиллерийский обстрел германских позиций англо-американской артиллерией.

Маренн прибежала запыленная, с испачканным пороховой гарью лицом и растрепанными волосами. На шее у нее висел автомат, сбоку болталась санитарная сумка. Даже тень от маскировочной сетки, натянутой над командным пунктом, не скрадывала темных пятен усталости на ее лице.

Роммель молча протянул ей только что полученную телеграмму из Берлина, подписанную Шелленбергом: в ней фрау Сэтерлэнд приказывали незамедлительно вернуться в столицу. Поспешность немного удивила Маренн — ведь согласно приказу она должна была пробыть в Северной Африке еще несколько дней. Были намечены операции, необходимо провести инспекцию госпиталей первой линии… Но не подчиниться распоряжению она не могла.

Утром следующего дня, попрощавшись с Роммелем, она взошла на борт предоставленного фельдмаршалом самолета, который взял курс на Германию. В самолете кроме Маренн и ее медперсонала находились тридцать тяжело раненных солдат и офицеров, в том числе и капитан Ульрих Диц.

Полет проходил неспокойно. Истребители сопровождения, охранявшие транспортный самолет, неоднократно вступали в стычки с самолетами противника. Пули скрежетали по обшивке машины, сухо трещали пулеметные очереди. Однажды самолет опасно накренился после сильного удара, но чудом летчику удалось удержать и выровнять его. До Берлина добрались,отделавшись легкими повреждениями.

На аэродроме их встречали присланные по просьбе Маренн санитарные машины. Распределив раненых и поручив их заботам своих помощников, Маренн сразу же отправилась на Беркаерштрассе доложить о прибытии.

Но Шелленберга на месте не оказалось. Отсутствовал и его личный адъютант Ральф фон Фелькерзам. В канцелярии бригадефюрера ей не передали никаких приказаний.

Недоумевая, Маренн направилась в свой кабинет и оттуда позвонила Науйоксу. Дежурный офицер ответил, что штандартенфюрер уехал из своей резиденции еще с обеда. Маренн уже сожалела, что приехала на Беркаерштрассе. По-видимому, никакой срочности здесь не предвиделось. Тогда с чем связана телеграмма Роммелю?

В любом случае, лучше бы она сразу отправилась домой и приняла ванну. Сейчас придется ехать к де Кринису — надо узнать, как идут дела в клинике. Маренн посмотрела на часы — Джилл, должно быть, уже закончила смену. Но все же набрала номер Бюро переводов. К ее удивлению, ей ответил голос дочери.

— Джилл Колер. Слушаю Вас.

— Как, ты еще на службе? — удивленно спросила ее Маренн. — Разве твоя смена не кончилась?

— Ой, мамочка, ты! — радостно воскликнула Джилл. — Как хорошо, что ты вернулась раньше!

— У тебя все в порядке? Почему ты задерживаешься? Срочная работа?

— Да. Принесли от бригадефюрера. Ты же знаешь, с английским все приносят мне.

— Бригадефюрер сам великолепно говорит по-английски, — заметила Маренн, — зачем ему переводы? Впрочем, ты права, — тут же поправилась она. — Приказы бригадефюрера не обсуждаются. Дома все в порядке?

— Конечно.

— Ты регулярно обедала?

— Да так…

— Понятно: один раз в три дня, — недовольно проговорила Маренн. — Ладно. Я сейчас поеду в Шарите. Надеюсь, что ненадолго. А потом — сразу домой. Ты долго собираешься работать? Я могла бы заехать за тобой, — предложила дочери. — Я так устала.