Он уважал сражающихся до конца, а трусов презирал. Мало кто из его врагов бился до последнего. Их варварские традиции допускают бегство с поля боя, что не добавляет к ним любви.

Так как Георг II допустил стратегическую ошибку, оккупировав Голландию, силы в Ганновере должны присутствовать незначительные. По крайней мере, об этом говорила разведка.

Следует отметить, что иберы тоже сунулись в это сомнительное мероприятие и захватили юг Голландии, чтобы восстановить территориальный статус-кво по состоянию на 1714 год.

Сопротивление ожидалось слабое, поэтому Таргус рассчитывал осадить Ганновер к концу следующей недели.

Трое суток назад они выдвинулись из Шлезвига, по плану Ганноверской кампании они должны были достичь вражеской столицы сутки назад, но премерзкая погода и грязь не позволили этому замыслу осуществиться.

Местные жители, наслышанные всякими слухами и мистификациями о жестокости легионов, уже сбежали из своих жилищ, тем самым сделав оккупированную зону необитаемой. От этого сплошные плюсы: снабжение легиона и русского экспедиционного корпуса не зависит от запасов крестьян, поэтому они в подобном контексте излишни, а главное — пустая земля гарантирует отсутствие поддержки возможных партизанских отрядов.

Вспомнив Кавказскую кампанию, Таргус улыбнулся.

Там всё просто замечательно: горцы собрались три месяца назад и решились на генеральное сражение против захватчиков. Результат предсказуем.

Теперь Миних добивает разрозненные отряды и проводит политику Таргуса в отношении каждого горного аула. Заложники отправляются в Шлезвиг, а старейшины истребляются. Генеральное сражение — это формальное подтверждение враждебного настроя черкесов и балкар. Это развязало Миниху руки.

«На его месте должен быть я», — подумал Таргус с некоторой долей расстройства.

На Кавказе всё предельно просто и понятно, без дипломатических переговоров, без учёта влияния силовых акций на баланс сил — всё решает только то, у кого больше винтовок. Только это важно.

А вот в Европе этот принцип заретуширован с помощью иллюзии цивилизованности и варварского этикета.

К Таргусу, восседающему на Снежке, подъехал разведчик из второй когорты.

— Ваше Величество, — стукнул себя по груди легионер. — Силы противника обнаружены в восьми километрах к югу.

— Кто это? — осведомился Таргус.

— Иберийские войска, Ваше Величество, — ответил разведчик. — При поддержке незначительного числа английских солдат.

— Штаб-капитан Карлсон, через три километра разворачивайте легион в боевой порядок, — распорядился Таргус. — Орудия зарядить. Вступаем во встречный бой, прямо с марша.

— Есть, Ваше Величество! — ответил Карлсон и ушёл к передвижному штабу.

Видимо, англичане и иберы ненадолго забыли распри и объединились против общего врага, угрожающего их глобальным интересам.

Даже до самого тупого ибера дошло, что следующей после англичан целью для легионов-экстраординариев станут иберские колонии.

Встречный бой — это всегда плохо для современных армий. Он требует высокой квалификации командования, а также недостижимого без радиосвязи уровня кооперации. Особенно плохо это для армии, когда всё происходящее совершенно неожиданно.

Таргус не сомневался, что разведчики противника уже заметили их или заметят очень скоро, но это не особо важно: традиционно подготовка к бою занимает полдня, но у иберо-англичан такой прорвы времени не будет.

Как можно достойно провести встречный бой без наличия портативных радиостанций в каждой центурии?

Надо всего лишь «отпустить ситуацию», то есть доверить её капитанам когорт.

Таргус с самого появления в этом мире тяжко раздумывал о том, как решить проблему с отсутствием радиосвязи тактического уровня. В итоге он пришёл к выводу, что существует только один способ более или менее эффективно решать задачи на поле боя, в условиях быстро меняющейся обстановки — обеспечить достаточное количество компетентных капитанов когорт.

И вот капитаны когорт есть, встречный бой тоже есть, осталось только выяснить, верно ли всё рассчитал Таргус и достаточно ли будет эффекта неожиданности и стремительности наступления для победы.

Разведчики, конечно, должны получить свою порцию плетей, раз оказались не способны обнаружить целую армию иберо-англичан. Впрочем, это может быть трюк, исполненный командованием противника. Они тоже учатся и тоже открывают что-то новое. Вполне возможно, что информация разведчиков резко стала неактуальной, когда иберские войска совершили марш-бросок с территории воссозданных Испанских Нидерландов.

Таргус не считал своих противников идиотами, поэтому допускал, что они могли разгадать его лежащие на поверхности планы и предпринять контрмеры. Только вот удивительно, что иберы работают в интересах англичан, точнее даже в интересах одного только английского короля. Странно всё это… И очень непонятно.

Но очень скоро всё станет предельно ясно.

//Королевство Великобритания, Кенсингтонский дворец, 15 августа 1743 года//

В обеденном зале дворца царили шум и гвалт. Причин для взаимной неприязни у стратегов Испании и Великобритании накопилось на сотни лет вперёд. И Эрик, как никто другой, знал, что так оно будет до самого конца XX века.

Задачи, поставленные ему Хаосом, казались поначалу довольно-таки простыми, но затем появился этот пришелец, который начал крушить все достижения аф Лингрена с маниакальной последовательностью, достойной Отродья Бездны.

Благо, это не первый адепт Бездны, с которым Эрику довелось сталкиваться в великой бесконечности миров.

— Господа, прошу тишины! — постучал он по фужеру ложкой. — Мы пришли сюда не ругаться, а совместно решить нашу общую проблему!

Испанцы и англичане постепенно прекратили перебранку и уставились на шведа, который сделал эту несомненно историческую встречу возможной.

— Итак, Карл Петер Ульрих, также известный как «Шлезвигский душегуб», «Римлянин» или «Ромей»…

//Курфюршество Ганновер, под д. Изернхаген, 22 сентября 1743 года//

— Вперёд, сукины дети! — воскликнул Таргус, взмахнув палашом. — Принесите мне их штандарты!

Встречный бой пошёл по плану.

Когорты действовали автономно, разбившись на стрелковые цепи и навязав перестрелку походным колоннам иберо-англичанам.

Нельзя сказать, что противник был совсем уж не готов к подобному развитию событий: часть подразделений успела перестроиться в линии и принять бой.

Только вот этот «успех» вражеского командования был очень локальным, то есть перестроиться успели далеко не все.

Косность мышления генералитета иберо-англичан не допускала нетрадиционные методы начала боестолкновений, поэтому первые минут двадцать бой шёл «в одни ворота», то есть пехота противника бесславно гибла под частым огнём легионеров, но потом в битве начал происходить некоторый перелом.