— Говорят, она полновата, — никак не унималась Анна.

— У нее приятная внешность, Аня, и хватит об этом, — отрезал князь, явно задетый замечанием в адрес своей обожаемой. — Лучше расскажите, что тут у вас. Надеюсь, в мое отсутствие ничего дурного не случилось?

Тишина в столовой повисла такая, что было слышно, как за окнами шумят яблони и беззаботно чирикают в саду воробьи.

— Мама? — Воронцов одарил взглядом каждую, а после сосредоточился на матери. Смотрел ей в глаза, ожидая ответа, мрачнея с каждым мгновением. — Что произошло?

Ольга нервно вздохнула, набираясь смелости признаться.

Я ее опередила, как самая храбрая:

— Меня пару раз убить пытались, — сказала мужу и подула на ложку жаркого, чтобы скорее остывало. — Но все обошлось, так что не переживай.

— Не переживать? — вкрадчиво переспросил князь.

От его тихого, спокойного голоса мурашки побежали по коже и, кажется, не только у меня. И княгиня, и ее дочери нервно вздрогнули.

— Негодяя уже ищут, — продолжила я, стараясь оставаться спокойной как скала.

Муж тоже пытался, но у него со спокойствием как-то не очень получалось. В заострившихся чертах лица теперь проскальзывало нечто хищное, словно какой-то другой, не этот мужчина, еще совсем недавно дарил мне тёплые улыбки.

— Кто? — коротко спросил он.

— Некий поручик Лапин. — К Ольге наконец вернулся голос. — Один из людей Ключевского…

— Я же просил сразу по прибытии отправить капитана вместе с его отрядом в столицу! — прогремел князь, усилив всеобщее напряжение ударом кулака по столешнице.

Анна вздрогнула, Наташа ещё ниже опустила голову, хоть и до этого взгляда не поднимала. Сидела, как нахохлившийся цыплёнок, потерянный и одинокий.

Тем неожиданнее была её попытка возразить брату:

— Мы даже подумать не могли, что…

— Это я настояла на том, чтобы Ключевский остался, — перебила девушку, заметив, как взгляд мужа становится всё темнее, словно небо над морем во время шторма.

— Значит, ты ослушалась меня, — тихо, но от этого не менее грозно проронил он, и от него, от его голоса и взгляда, в столовой сразу похолодало.

Казалось бы, короткая фраза, а как сильно задела.

И разозлила. Аж до зубового скрежета.

Кажется, он перепутал меня с Аней или Наташей. Это они ему в рот заглядывают и всё лепечут радостно «Андрюшенька», а я не стану! Я приняла то решение, которое сочла правильным, имея в перспективе бессрочную поездку в чужие земли с тремя враждебно настроенными по отношению ко мне леди.

— У вашего сиятельства, должно быть, проблемы с памятью, — елейно улыбнулась этому главнокомандующему. — У нас равный брак, а я не ваша служанка, чтобы слушаться и повиноваться.

Прозвучало смело и дерзко. Правда, смелости во мне немного поубавилось, когда взгляд колдуна потемнел ещё на несколько оттенков.

Окончательно так потемнел. Можно сказать, фатально.

Для попаданки Маши.

Судя по выражению мужниного лица, он явно собирался что-то сказать, но его опередила княгиня:

— Я сожгла письмо, которое ты передал для Софьи. Она не знала о твоей просьбе. В тот вечер я разнервничалась из-за твоего отъезда, расстроилась из-за вашей свадьбы… — Княгиня бросила на меня грустный взгляд, а потом перевела его на сына, в глазах которого сейчас, казалось, искрились все снега Сибири.

Или как у них тут северный край называется.

— Тогда я ещё не знала Софью, — тихо продолжала Ольга. — А когда узнала, поняла, какое сокровище нам досталось. — Она прерывисто вздохнула, а я… А я почувствовала, что у меня безбожно щиплет глаза. — Всю жизнь я мечтала о сильной колдунье, что составила бы тебе достойную партию, но… Но сильным наш род делает не магия, а любовь. Ваш союз и зарождающиеся между вами чувства (а я не первый год живу в этом мире и могу отличить фальшь от искренних и чистых порывов) не наказание, а благословение Многоликого. Прости, Андрюша, что из-за моего импульсивного поступка Софья едва не погибла.

Не знаю, как Андрей, а я бы простила. Я вообще в тот момент готова была наградить её сиятельство званием «Свекровь года».

Начали мы, конечно, не очень, но после её слов мне было плевать на наше начало.

Несколько секунд в столовой стояла тишина. Такая густая и напряжённая, что казалась почти осязаемой. А потом князь поднялся и бросил, глядя на мать:

— Я просил вас, матушка, об одном — позаботиться в моё отсутствие о жене, но вы поставили свои чувства во главе всего. — Он выдержал паузу. Наверное, чтобы окончательно добить и без того побелевшую мать. — Я всегда считал вас женщиной, неподвластной эмоциям и глупым порывам, но оказалось, что я вас совсем не знаю.

Больше он ничего не сказал. Швырнув на стол салфетку, стремительно направился к выходу. Служанка, заволновавшись, поспешила распахнуть перед князем двери, а когда те сомкнулись, в столовую вернулась тишина.

Правда, её тут же прервала Наташа. Бросилась к матери, упала у ее ног, прижала к губам дрожащую, подёрнутую паутиной морщин руку.

— Матушка, всё обойдётся. Он успокоится и…

— Он прав, — потерянно пробормотала княгиня. — Только я и виновата.

Обменявшись с Аней взглядами, мы тоже поднялись и подошли к княгине.

— Вот увидите, он остынет и еще раскается в своих слова, — осторожно коснувшись её плеча, проговорила я.

А если понадобится, я помогу раскаяться. А то, видите ли, психует, что его не слушается каждая в доме юбка.

Да и вообще, это же надо довести до слёз мать, тем более и без того чувствующую себя неважно.

— Но он прав, — чуть слышно повторила княгиня.

— Отнюдь. Тот, кто желает мне зла, нашёл бы другой способ ко мне подобраться. Не через солдата Ключевского, так через кого-нибудь другого. И это Андрей ещё не знает, что вы спасли мне жизнь.

Ольга опустила голову, не желая показывать, как заблестели от слёз ее глаза.

— Спасибо, девочки. Спасибо тебе, Софушка.

Она никогда меня так не называла, а тут вдруг на сердце так тепло стало, что я сама чуть не расплакалась. Не стала брать пример с Наташи и растроганно шмыгать носом. Постаралась вести себя так же сдержанно, как и Аня, и просто осталась рядом с Ольгой, пока она в нас нуждалась.

После того как княгиня успокоилась и отправилась к себе отдыхать, я вернулась в библиотеку. Тренировки продолжить не рискнула, опасаясь очередного вторжения инородного тела в лице мужа, но за теорией посидела. Пролистала ещё одну рукопись, выписав то, что, на мой взгляд, могло быть важным для ритуала.

Перед ужином по традиции княгине вменялось сменить платье. К себе поднималась уставшая, продолжая видеть перед глазами мелкие строчки на пожелтевших, ветхих страницах. В спальню входила, борясь с желанием прилечь минут на десять, но все хотелки отошли на второй план, когда увидела меняющую простыни Варю и суетливо наводящую порядок Беляну.