– Я… видел это во сне, – чуть слышно сказал Кути. – В воскресенье ночью. «Мысль о колледже и подхлестнула меня тогда привести в действие мой безумный план, – думал он. – Который, как оказалось, привел в действие много всякой всячины». Наверно, я уловил это от вас. Вы тогда еще находились в бюсте в гостиной.

Смешок, вырвавшийся из его рта, определенно был смущенным.

– Полагаю, что меня это взволновало. Слегка. Не то чтобы я придавал какое-то значение академическим регалиям. – Он снова пожал плечами. – Новость разошлась по всей коллективной линии.

– Да, – согласился Кути. – Я встретил какую-то старую леди, которая хотела поговорить с вами. Вероятно, приготовила вам подарок по торжественному случаю. – Кути вздохнул, устыдившись легкомысленного отношения к мертвым. – А что вы собираетесь делать с призраком, сидящим в банке?

Кути чувствовал, что настроение Эдисона тоже падало, и продолжалось это уже несколько минут; вероятно, меланхолия, владевшая Кути, была в значительной степени внушена хрупким призраком Эдисона, запертым в его сознании.

– С призраком в банке… – повторил Эдисон. – Если он еще не умер там, мы могли бы поговорить с ним по моему телефону. Если бы у нас был мой телефон, я мог бы это устроить. И тебе тоже это удалось бы – ты производишь на меня впечатление еще одного мальчика, отягощенного основательным чувством вины, связанным с одним или двумя мертвецами, а?

– Я… наверное, да. – Здесь, на темном пустыре, Кути ощущал себя слишком измотанным физически и опустошенным душевно, чтобы плакать.

– Ну-ну, сынок, я вовсе не хотел тебя расстроить. – Эдисон заставил тело Кути сесть, прислонившись к автомобилю. Ветер негромко шелестел ветвями приземистой дикой пальмы по другую сторону автомобиля, а помимо ветра единственным звуком было быстрое «поп-поп-поп» ружейной стрельбы, доносившееся, к счастью, откуда-то издалека.

– Что касается моего телефона, – сказал Эдисон. – Идея телефонной связи с призраками родилась у меня, когда спиритуалист заплатил Маркони, чтобы тот купил для него мои патенты кузнечик-телеграфа, разработанные в Лихай-вэлли. Первоначально он задумывался как устройство для двухсторонней телеграфной связи с движущимся поездом при помощи индукционного тока между пластинами на поезде и идущими наверху телеграфными проводами с расположенными через равные интервалы передающими станциями. Потому и «кузнечик». Но… в них происходило много случайных щелчков, которые, знаешь ли, порой делали тексты совершенно идиотскими: «Бритье и стрижка, два укуса», и «Эй Рьюб», и даже такты свадебного марша из «Лоэнгрина» и популярных песен. Но я никак не понимал, в чем тут дело, пока спиритуалист не купил патенты. – Он зевнул. – Сынок, мне необходимо установить на ночь аппарат на шесть сигналов.

Кути больше ничего не хотел делать. Почему всегда нужно было напрягать именно его мускулы и суставы?

– Какие еще шесть сигналов? Поспорить могу, что мы обойдемся и без этого.

– Странствующие телеграфисты должны были ежечасно отбивать сигнал всю ночь напролет. Это называлось «шесть сигналов», чтобы показать, что ты не спишь и готов к работе. Я присоединил часы к диску пилы и сделал машинку, которая отправляла сигналы вместо меня точно в срок, а я преспокойно спал. Поднимайся, друг мой, это займет буквально несколько секунд.

Кути снова с усилием поднялся на ноги, вынул мел и, присев на корточки, начал чертить большой овал вокруг автомобиля, который, как он теперь разглядел, был полуразобранным «Доджем Дарт», цвет которого было невозможно определить под многолетними наслоениями пыли. На сей раз он пририсовал к окружности обращенные наружу стрелы и несколько раз плюнул наружу из неровного мелового круга.

– Так будет казаться, будто мы бодрствуем и можем находиться одновременно в разных местах, – объяснил Эдисон, – а я смогу на ночь снова заклатратироваться у тебя в голове – на сей раз добровольно! – и законопатить все люки. Тогда найти нас будет ничуть не легче, чем серую шляпу в куче камней. – Кути подумал, что это сравнение, вероятно, получено из опыта. – И мы будем спать, будем спать.

Воспользовавшись пальцами Кути, Эдисон поковырялся в замке двери автомобиля обрывком провода, который нашел на тротуаре, но вскоре сдался, выругался и попросту, опять же рукой Кути, стукнул по ветровичку окна обломком бетона. Руки Кути едва хватило, чтобы дотянуться вытянутыми пальцами до кнопки фиксатора замка.

Затем Кути слез с подножки, открыл дверь, поморщившись от мощного скрипа древних петель, и сунулся внутрь, мелко вдыхая затхлый воздух, в котором, несмотря ни на что, угадывался запах новых домов.

Сиденья и пол автомобиля оказались заваленными десятками древних галлонных банок краски, которые кто-то когда-то небрежно прикрыл затвердевшей от времени и пыли тряпкой, и Кути пришлось вытаскивать на мостовую часть банок, чтобы только расчистить себе место, где можно было бы сесть, вытянув ноги. Он не знал, мог ли старик чувствовать боль, ноющую усталость в его плечах и коленях – и боль в бедренном суставе, в которой, как он теперь вспомнил, был виноват как раз старик, – но Эдисон не стал спорить, когда Кути сказал, что места хватит, и они вполне смогут поспать сидя.

Кути закрыл дверь, медленно потянув ее на себя, чтобы она снова не заскрипела на всю округу. Через выбитый ветровик почти не поступало свежего воздуха, и он, после упорной борьбы с ручкой стеклоподъемника пассажирской двери, сумел открыть там стекло на несколько дюймов, что, как он надеялся, не даст парам мумифицировавшейся краски отравить его за ночь. Покончив с этим, он уютно завернулся в старую тряпку и отыскал положение, в котором смог расслабиться, не провоцируя резких всплесков боли.

Пустырь не освещался, и в старом автомобиле было очень темно.

Случалось, что, когда приходило время спать, в комнату Кути входил отец и неловко пытался завести разговор с мальчиком. Однажды, когда Кути, по мнению родителей, уже должен был спать, он услышал, как отец уныло говорил матери об этих разговорах как «драгоценных минутах». Однако и эти визиты были по-своему приятны.

– Так вы сделали этот телефон? – чуть слышно спросил он в своем тесном убежище.

– Хм?.. О да, сделал. Помнишь историю о Румпельштицхене? Родители, наверное, рассказали ее тебе.

Нет. Родители Кути рассказывали ему все больше о Раме и Куте Хуми, Зороастре и Джидди Кришнамурти (святыми путями которого ему предписывалось следовать), и о самореализации, и медитации, и деяниях египетских святых мужей. Но о Румпельштицхене он хотя бы слышал в школе. Благодарение Богу за школы.

– Конечно, – сонным голосом проговорил он.

– Значит, ты помнишь, что этот карлик хотел, чтобы никто не знал его имени. Это важно для таких людей, как мы с тобой, которым не повезло быть связанными крепкой нитью ответственности с кем-то, находящимся в мире призраков; все равно что стоять одной ногой за пределами времени, не так ли? Поэтому мы реагируем на шумы и встряски за миг до того, как они случаются на самом деле.