Когда небо окрасилось в фиолетовые и оранжевые тона, вся компания наконец отправилась в путь. Чуть отъехав от города, машина свернула с шоссе на дорогу, которая, петляя в густом лесу по пересеченной местности, вела в горы. Элли предупредила, что до лагеря еще час езды и путь им предстоит «адский». На изрытую выбоинами дорогу наползали длинные тени, а звуки кантри, звучавшие по радио, утонули в статике, когда машина въехала в ущелье между острыми утесами, возвышающимися над елями вдоль дороги метров на пятьдесят-шестьдесят, с сердитой речкой, петляющей у их корней. Дон сидел на заднем сидении «Блейзера», втиснутый между Рашем и Пайком. На каждом ухабе его голова тыкалась в крышу, и он подумал, что если Элли не перестанет гнать, то он отобьет себе все почки.

Опустилась беззвездная ночь. Дон утратил чувство направления и потерял представление об окружающем ландшафте; он всматривался в ленту дороги, выхватываемую фарами из темноты, до рези в глазах. Миновав горы, они затряслись по испещренной колдобинами грунтовке, зажатой с обеих сторон в тиски валунами и деревьями, и Дон даже умудрился задремать. Пыль покрыла густым слоем окна, забила ему рот, нос и слезные каналы.

Элли переключила передачу, двигатель взревел, и машина принялась карабкаться вверх по склону, по краю отвесной пропасти, на дне которой таились невидимые деревья, река и камни. Элли пояснила, что изначально по этому пути перевозили лес, а чуть дальше, через пару горных хребтов отсюда, пролегала железная дорога, которая, по-змеиному извиваясь, вела из гор в долину, к цивилизации. В прошлом линия Пикетт-Мейнард обслуживала группу горнодобывающих и лесозаготовительных лагерей, которые прекратили свое существование после Второй мировой войны. Линия с тех пор пришла почти в полное запустение, рельсы давно уступили натиску лесов и оползней, опоры железнодорожных мостов прогнили, а тоннели, пронизывающие известняк подобно артериям, превратились просто в пустые цилиндры, заполненные разве что гуано летучих мышей, разлагающимися костями мелких животных и псевдооккультными граффити, намалеванными скучающими подростками. Штат не закрывал линию Пикетт лишь из-за метеостанции, расположенной на вершине Мистери-Маунтен, хотя станция пустовала восемь месяцев из двенадцати, лишь изредка посещаемая забравшимися в глубинку отшельниками, метеорологами или астрономами. Здешняя земля была приютом одиночества.

Лагерь «Слэнго» находился в неглубокой низине, окруженной сланцевыми и гранитными утесами, напротив горы Мистери Маунтен и Национального парка Мистери Маунтен. Вокруг небесно-голубого, горевшего в темноте, точно светлячок, центрального павильона сгрудилось полдюжины маленьких палаток. Лагерь окаймляли гирлянды пластиковых лампочек. Их коралловое мерцание озаряло тесно скученные палатки, смешивалось с резким ламповым светом, льющимся сквозь москитные сетки из-под отстегнутых пол, тем самым приглушая эту резкость, отражалось от капотов немногочисленных припаркованных машин.

Пока его компаньоны возились с багажом и обменивались приветствиями с оказавшимися поблизости геодезистами, Дон вылез из «блейзера» и набрал полную грудь холодного, сухого воздуха. Из сплетения сюрреального света и пляшущих теней вышагнул Лерой Смелсер, на данный момент – начальник лагеря. Смелсер пожал Дону руку и сопроводил его в «офис», которым служила отгороженная ниша в главном павильоне.

Смелсер излучал дружелюбие. Это был румяный, энергичный человек с аккуратной седой бородкой и ироничной улыбкой; его кожа загрубела и потрескалась, а под толстыми ногтями скопилась грязь. Дон моментально понял, что перед ним рабочая лошадка. На таких, как Смелсер, и держатся все полевые работы, а за выслугу лет они получают пресловутые наручные часы тайваньского производства и кондоминиум во Флориде, где любой пенсионер может страдать от ревматизма в тишине и покое. Или же погибают прямо в упряжке. Такая судьба могла ожидать и Дона, если бы не ласковое, но настойчивое подзуживание Мишель попробовать что-то новое, заняться изучением менеджмента и дизайна, реализовать свой творческий потенциал.

Кого ты, к чертям, пытаешься обмануть, Мельник? Ты темноты боишься. Ты размяк. Кстати говоря… что там насчет двухсот вальщиков, исчезнувших с этого самого места? Кошмар, посетивший его в самолете, вновь ожил перед глазами – кричащие Бим и Бом и смеющийся Бронсон Форд, – и Дон мрачно поиграл желваками.

Смелсер жестом пригласил Дона сесть на складной стул, принес бутылку «Дюарса», и они опрокинули по стаканчику, пока Дон обозревал закуток, в котором они находились: маленький металлический стол с тумбой, компьютер, множество сваленных в кучу электронных деталей, складная лопата, бессчетные километры веревки, станковый рюкзак, висящий на крюке у полотняной стенки. Смелсер вышел и через несколько минут вернулся с остатками ужина из столовой – свининой с бобами и печеньем.

После того как Дон поел, Смелсер развернул несколько геофизических карт и прикрепил их к стене яркими разноцветными кнопками. Две самые большие были составлены Бюро земельных отношений примерно во второй половине 1970-х по результатам облета местности. Три карты гораздо более скромных размеров были делом рук самого Смелсера и его первоклассного фотограммериста Карла Ордбекера, который в настоящий момент находился на участке. «На объекте», как подчеркнул Смелсер в своей жизнерадостной манере.

– Объекте какого рода? – Дон мысленно помянул крепким словом Уэйна за то, что тот выставил его дураком.

– А? – Морщины Смелсера углубились, и он поскреб подбородок, явно просчитывая в уме последствия. – Я думал…

– Мне, разумеется, сообщили о его существовании. Но в детали никто не вдавался. Обычно меня присылают для решения вопросов с персоналом.

– Вопросы с персоналом. Понимаю.

– Меня обычно встречают без всякой помпы и энтузиазма, мистер Смелсер.

– Да уж, наверное. Вы вроде человека с кнутом на римской галере. На самом деле, у нас имеется пара бюрократических закавык, которые слегка путают нам карты, ну и между сотрудниками случаются недоразумения. Для этого нам и потребовались крючкотвор с айболитом. Но наша главная проблема заключается в другом.

– Так-так, – Дон опасливо улыбнулся и скрестил на груди руки. – Выкладывайте.

– Эта местность всегда была богата древесиной и полезными ископаемыми. Крупные компании занимались тут вырубкой леса в 1920-е. Затем произошел ряд… ну, скажем, инцидентов, и лавочку прикрыли лет примерно на десять. Тут в дело вступили горнодобытчики, заложили несколько шахт и так далее. Сейчас шахты закрыты, и нет никаких оснований предполагать, что кто-то откроет их заново из финансовых соображений; так что на данный момент шансы обнаружить хоть сколько-нибудь значительные россыпи – по крайней мере достаточные, чтобы вызвать интерес корпоративных скопидомов, – довольно призрачны. Мы собирались задержаться тут еще дней на восемь-десять до истечения срока контракта и на этом покончить. Но тут возникла загвоздка с участком Y-22.

Смелсер развернул монитор компьютера к Дону и продемонстрировал несколько топографических карт и фотографий. На фотографиях были запечатлены деревья, камни всевозможных оттенков, каркасы разрушенных строений (хижин или домов) и неровная выцветшая полоса, похожая на кривой шов.