и другими машинами. Со всеми этими светофорами это было сложновато, но Берни был действительно хорошим водителем, если я еще об этом не упоминал. Через некоторое время лимузин свернул на автостраду, а мы – вслед за ним. Дорога была загружена, так что мы часто останавливались, а потом снова трогались с места. Лимузин маячил впереди в соседней полосе, руки Берни расслабленно лежали на руле, что редко случается, когда мы попадаем в пробку. Однажды мы в очередной раз застряли в пробке, и один огромный дальнобойщик погрозил Берни кулаком. Большую ошибку ты допустил, дружище.

Мы покинули центр города, миновали гигантский рекламный баннер с быком, и выехали на другую автостраду, еще более забитую машинами, чем первая.

– Говорят, что в ближайшие десять лет население увеличится еще на миллион человек, – сказал Берни. – Видишь, к чему это ведет?

Честно говоря, я понятия не имел. Садилось солнце. Все, включая лицо Берни, залило красным сумрачным светом.

– Только один водоносный горизонт на всю долину, – сказал он. – Когда он пересохнет, мы все умрем от жажды, конец истории.

О нет. Это была очень страшная идея, особенно сейчас, в красном свете, заливающим лицо Берни. Мне сразу захотелось пить.

Машин становилось все меньше. Наступила ночь, и на Долину наполз туман, но стоило нам подняться в горы, как воздух прояснился. У лимузина были большие красные задние фары, за которыми очень легко было следить. Спустившись с горного перевала, лимузин сбросил скорость и свернул на заправочную станцию.

– Посмотри на эти цены, – тихо сказал Берни. – Ни один водитель лимузина не стал бы тут заправляться.

Понимал ли я, к чему клонит Берни? Совершенно нет, но это и не проблема: у него была своя работа, а у меня – своя. Лимузин проехал мимо заправочных шлангов и обогнул здание автозаправки сбоку, въезжая в тень. Берни выключил фары и медленно двинулся вслед за ним, припарковавшись у эвакуатора в темном углу стоянки. Оттуда у нас открывался отличный вид на лимузин, здание, насосы и все остальное.

Сначала ничего не происходило. Затем окно лимузина опустилось, и оттуда повалил сигаретный дым. Я почти сразу ощутил его запах. Берни занервничал, потянулся к бардачку – забытые сигареты иногда лежали где-то у задней стенки – и остановился. Мы сидели неподвижно, наблюдая, как сигаретный дым поднимается в небо крошечными облачками.

Я люблю, когда мы с Берни сидим в засаде, но я не вполне понимал, почему мы следим за водителем лимузина, если все плохие парни уже сидят в тюрьме.

Внезапно небо озарил яркий свет, и это зрелище заставило Берни улыбнуться.

– Падающая звезда, – сказал он, – Конечно, на самом деле это не звезда, – почти сразу же добавил он, окончательно сбив меня с толку. Потом, чуть позже, он продолжил: – Количество звезд в галактике Млечный Путь – плюс-минус двести миллиардов. Количество галактик во Вселенной – не менее ста миллиардов. Понимаешь, что это значит?

Нельзя ожидать, что человек будет все время говорить осмысленные вещи, пусть даже такой умный человек, как Берни. К тому же, мы уже долго сидели в засаде. Я уже собирался было положить лапу ему на колено, как появился пыльный внедорожник. Он проехал мимо заправочных шлангов и остановился рядом с лимузином, прямо в стиле копов из детективного кино – дверь водителя к двери водителя. Руи ведь не полицейский – вот и все, что я тогда подумал.

Окно водителя внедорожника опустилось вниз. Из него высунулась рука. Окно Руи опустилось еще немного, и я мельком увидел его лицо с дымящейся во рту сигаретой. Он вложил в протянутую руку большой мягкий конверт. Стекла поднялись, лимузин и внедорожник тронулись с места и направились к дороге: лимузин – в одну сторону, внедорожник – в другую. Мы решили последовать за внедорожником, точнее, решил это Берни, но я был с ним согласен. Мне было интересно – кто в нем сидел?

Внедорожник запетлял по холмам, двигаясь прочь от Долины. Берни все время следил, чтобы между нами было еще несколько машин. Затем, правда, внедорожник свернул на проселочную дорогу, асфальтированную, но узкую и пустую. Берни пришлось выключить фары. Для меня это не проблема: я все еще мог нормально видеть, а вот Берни наклонился вперед, прищурившись и крепко вцепившись в руль. Внедорожник, казалось, толкал через тьму конус света, маленький огонек, сияющий посреди огромной тьмы, частью которой мы сейчас являлись. Почему-то от этого мне захотелось чихнуть, но зато потом я почувствовал себя великолепно, полностью проснулся и только и ждал, чтобы рвануть в путь.

Прошло немного времени, и вдали замелькали огни города.

– Нигдевилль, – сказал Берни. Внедорожник выехал на перекресток, направляясь в сторону Нигдевилля, а мы крались в темноте позади. На обочине дороги появилось несколько домов. Внедорожник замедлил ход и свернул на подъездную дорожку к одному из них. Берни съехал на обочину и остановился, выключив двигатель. Стало очень тихо. Я услышал, как закрылась дверь, а затем в доме с внедорожником загорелся свет. Мы вышли из машины, прошли по обочине и ступили на подъездную дорожку. По дороге Берни заглянул внутрь внедорожника.

Тротуар под моими лапами был теплым, а вот задний двор чувствовался прохладнее, он был покрыт плотно утрамбованной землей, заросшей кустарником.

В задней части дома горел свет. Мы подкрались к окну – Берни пригнувшись, а я выпрямившись, как обычно – и заглянули внутрь. За стеклом, холодящим мой нос, находилась кухня. За столом боком к нам сидел человек. Он открыл большой мягкий конверт, извлек из него несколько пачек наличных и начал считать, беззвучно шевеля губами.

Худощавый мужчина со светлыми глазами и в ковбойской шляпе, которого я уже успел немного узнать: Эрл Форд, шериф округа Рио-Локо.

Глава двадцать девятая

Пачек наличных было великое множество, и подсчет занял много времени. Через несколько минут шериф Форд немного поерзал на стуле, как будто ему стало неудобно, и снял кобуру с оружием. Он положил его на стол и вернулся к подсчету. Мне стало скучно, и я взглянул на Берни. Лицо у него было суровым. Он не смотрел на меня, только легонько положил мне руку на спину, что значило: приготовься. Но я, конечно, уже был готов, просто еще не знал, к чему.

Берни убрал руку и вытащил из-за пояса наш револьвер 38-го калибра. Револьвер 38-го калибра означал настоящее дело. Я ощутил, как шерсть у меня на затылке встала дыбом – очень приятное чувство.

Берни поднялся, медленно и спокойно. Мы расправились со многими плохими