— Ну и зачем это? — риторически спросила она. — Ладно, давайте загружаться. Времени осталось всего ничего, а мы еще даже первую миссию не прошли.

Все расселись по креслам, надели контакты и начали загрузку.

Как только программа восстановила трехмерные образы в цифровой среде, игра началась. Странное дело, Макс десятки, если не сотни раз видел это начало — а все равно не запомнил, что к чему.

Они в самолете. Надо быстро выбрать себе оружие, потому что самолет вот-вот совершит аварийную посадку. Только бы успеть запрыгнуть в бункер, прежде чем случится взрыв. Ну а дальше...

— Макс, ты что, забыл? На тебе гранатомет и огнемет плюс ящик с патронами, — крикнула ему трехмерная Дэз.

Хоть Тайни и утверждал, будто во «Вторжении» ничего улучшить нельзя, Макс сразу отметил одно важное усовершенствование. Звук. Обычно на Сетевых аренах видишь, как твой собеседник открывает рот, а звук идет четко через наушники. Здесь звук был «вокруг» — абсолютно естественный.

Громов молча отложил в сторону любимый ручной пулемет и взял то, что ему велели. Ящик с патронами весил килограммов двадцать.

— Ладно, все равно он быстро опустеет, — проворчал Макс.

Чарли и Тайни заняли место у выхода. Через несколько секунд шасси коснется земли, тогда надо открывать люк и прыгать.

Самолет затрясло. Освещение погасло. Зажглись красные аварийные огни.

— Опасность! Аварийная посадка! — сообщила система управления.

Чарли открыл люк и выпрыгнул, Тайни последовал за ним.

Макс подбежал к люку и посмотрел наружу. Он знал, что все эти бешено несущиеся мимо ветки деревьев, этот проливной дождь, эта пугающая чернильная темнота, прорезаемая только вспышками молний, — все это не настоящее. Но все равно чувствовал сильный страх. Ветер и капли воды били по лицу.

Громов глубоко вдохнул и собрался было прыгать, но тут на его плечо легла рука Дэз.

— Слушай... — она прикусила губу, — мне не нравится, что... что... я насчет Паолы. Ты не должен увлекаться, я уверена, что она просто играет. Это такой спектакль.

Макс нахмурился. Сам не понял, что на него нашло.

— А теперь послушай ты, Дэз, — сказал он жестко. — Ты орешь на меня, ты срываешь на других свое плохое настроение, ты считаешь себя самой умной и принимаешь решения за других, даже не спрашивая, нравится им это или нет. Если уж на то пошло — между тобой и Паолой не такая большая разница, как ты думаешь. Я бы даже сказал, что она человечнее. Не говоря уже о том, что красивее!

Дэз отпрянула назад и судорожно вдохнула, будто Макс ее ударил.

— До взрыва десять секунд, — сообщила система и начала обратный отсчет.

— Ну вот! — раздраженно воскликнул Громов. — Теперь мы точно не успеем добежать...

В этот момент он почувствовал, как что-то твердое прижалось к его голове. Блеснула яркая вспышка.

Картинка застыла, а потом поверх нее высветилось сообщение: «Игра окончена».

Сенсорные контакты отключились. Макс рывком содрал с себя шлем и перчатки, подошел к общему монитору, который показывал ход игры, и отмотал запись на несколько секунд назад.

— Черт! — заорал он. — Кемпински, ты в своем уме?! Да что с тобой происходит?!

Громов был вне себя от ярости.

Дэз тоже вылетела из игры — не успела покинуть самолет. Она сняла шлем и недовольно стягивала перчатки.

— Прекрати орать, Макс, — глухо сказала она.

— Прекрати орать?! — Громов подошел к ней. — Дэз, ты только что выстрелила мне в голову бронебойным патроном!

— Это было случайно, — так же глухо и не глядя на него, ответила Кемпински, готовясь к повторной загрузке.

Макс швырнул перчатки в кресло и пошел к двери. У порога обернулся и, ткнув указательным пальцем в сторону Дэз, процедил сквозь зубы:

— Никакой случайности не было. Ты сделала это специально. И я об этом знаю.

Кемпински даже не повернула головы. Будто вообще не слышала.

Мы шли несколько часов.

Я едва могла переставлять ноги.

— У нее шок, — доносился голос Лунатика, — мы должны попасть в госпиталь. Надо положить ее в нейрокапсулу! Ей нужен магнитный сон!

Воспоминания Громова, видеоархивы, реальность — все перемешалось перед моими глазами. Будто надвинули полупрозрачный экран — и я вижу два мира сразу. Один за другим, как слои.

Голова пылала. Глаза болели. Руки и ноги отказывались слушаться. По позвоночнику то и дело пробегал неприятный холодок — верный признак цифровой перегрузки. Я видела такое раньше. Когда-то давно нам попался нелегальный курьер, он вез в своей голове все данные о технологии производства новейшего турбокара из углепластика, похищенные в лаборатории «Сузуки».

— Мы скоро выйдем на поверхность, там будет ждать самолет, — коротко ответила Дэз. — Надо спешить.

— Мы можем подняться? В Токио у меня есть друг...

— Забудь, — перебила его Кемпински. — Пока у нее в голове код омега-вируса — друзей у вас нет.

— А ты? Почему мы должны тебе верить? — спросил Лунатик, с трудом пробираясь через какие-то завалы. Ему приходилось нести меня. Такой беспомощной я не чувствовала себя никогда.

— У вас уже выбора нет, — спокойно ответила Дэз.

Тень остановился. Я почувствовала, что он напрягся.

Кемпински обернулась:

— Ладно, успокойся. На всей Земле я единственный человек, которому не нужна голова твоей подруги.

— Тебе не нужен омега-вирус? — недоверчиво спросил Лунатик.

Дэз чуть помолчала, потом ответила:

— Нет. Он превратил моего отца в монстра.

Макс быстро шел по коридору, не в силах сдержать гнев.

— Если Спаркл делает все, что она скажет, — это вовсе не пример для остальных. Кем она себя возомнила? — беззвучно ругался Макс. — Когда его отчислят, я даже жалеть не буду. Вообще никогда не вспомню, что мы общались! Дэз тоже хороша! Интересно, она сказала им, что Борисов пригласил ее в «Моцарт»? Думаю, нет. Как же ее ненаглядный Чарли это переживет? Его-то, похоже, никто подобрать не захотел.

Макс так увлекся своей обвинительной речью, что проскочил сквозь голограмму Квизианса.

— Ученик Громов, вы помните о своем дисциплинарном взыскании? — сердито окликнул его администратор.

Макс не сразу понял, чего хочет от него Квизианс, но остановился.

— Что? А... да... Я сейчас как раз иду, — хмуро ответил он.

— Вы чем-то расстроены, ученик Громов? — администратор подошел чуть ближе и тревожно заглянул Максиму в глаза.

— Нет, все в порядке, — ответил Громов. — Хотя... Почему интеллектуальную систему Эдена называют Дженни? Вы знаете?