— Да господин полковник, теперь я вижу в чем смысл произошедшей революции в России, потому сам считаю, что революции должны быть национальными…

Увидев, что Муссолини сейчас сядет на своего любимого конька-блоггера и его понесет по политическим полям, долинам и взгорьям, Михаил его оборвал, сказав:

— Кстати сказать, помимо подобных папок на всяких революционеров, вскормленных банкирами и разведочными службами Франции, у меня есть еще несколько документов, что могут быть весьма интересны вашим читателям.

— Да?! — вскинулся отставной капрал в котором снова проснулся журналист-политолог. — И какие же?!

— Вот, полюбопытствуйте. Это фотокопии, но у меня есть оригиналы.

Муссолини буквально вырвал из рук Михаила фотографии и принялся их быстро изучать.

— О, Мадонна!!! Не может быть!

После чего пошли экспрессивные идиоматические выражения не поддающиеся переводу.

— Прошу прощения… я…

— Ничего. Я вас прекрасно понимаю, сам испытал подобные чувства, когда узнал, что обещания данные нам, тоже никто не собирался выполнять. Вот сами убедитесь…

Михаил протянул Муссолини еще одну стопку широкоформатных фотографий. Их будущий дуче просмотрел уже спокойно, но оно и понятно, к Италии они не имели никакого отношения.

— Проклятье… значит все было зря с самого начала… Нас просто…

Бенито сжал губы, чтобы снова не начать извергать «идиоматические выражения».

— Да, англосаксы в этом, надо признать, мастера.

— Люди должны об этом знать.

— Так расскажите.

48

И он рассказал. После чего Италия самым натуральным образом взорвалась. На пятый день на встречу с Климовым прибыли делегации от обеих «партий» с целью ознакомиться с оригиналами секретных соглашений оставить Италию с носом. Кто-то верил, другие считали все провокацией, но бурление говен продолжилось с нарастающим темпом и вскоре произошло то, чего Михаил не ждал — Италия раскололась надвое.

На севере власть в свои руки взял некто подполковник Габриэле Д’Аннунцио, что произносил зажигательные речи перед солдатами и простыми жителями увлекая их своей экспрессией, он в буквальном смысле гипнотизировал толпу своими речами и те шли за ним свергать верные официальному Риму власти.

Неделя, всего одна неделя и этот подполковник, прокатившись с востока на запад от Падуи до Турина под лозунгом «За что воевали?!» захватил весь север Италии. Объявив о создании Паданской конфедерации по примеру Швейцарской, себя назначил ее команданте. Взяв власть в свои руки, делегировал ее в крупнейших городах своим сторонникам, которые по совместительству почему-то как правило оказывались писателями и поэтами.

Чего только стоит то, что министром культуры он назначил дирижера Артуро Тосканини, а министром иностранных дел — бельгийского поэта-анархиста Леона Кохницкого.

Понятно, что если бы население не хотело бы этого, то у него ничего не вышло, но в том-то все и дело, что северяне, особенно на западе в Милане и Турине были готовы к отделению от Рима, и им не хватало… вот такого буйного вожака.

Все-таки северная Италия, даже если исключить все еще сильные сепаратистские настроения среди жителей, это промышленно развитые регионы, а значит среди горожан-рабочих, как и везде в это время, особенно сильны революционные настроения, а потому партии социалистов различных течений и анархисты процветали. Так что стоило появиться сколько-нибудь харизматичному, но при этом нейтральному революционному вождю (этакий Рюрик, что всех устраивал и вокруг которого можно было объединиться) и коего мал-мало поддерживала военная сила, как произошел революционный взрыв.

И Рим с этим ничего не мог поделать. Войск чтобы подавить мятеж у него просто не имелось. Все вынуждены были держать на фронте сдерживая австрийцев и не снять ни бригады для подавления восстания, ибо этим сразу же мог воспользоваться противник. Да собственно практически вся армия симпатизировала Д’Аннунцио после того, как раскрылась афера с кидком Италии.

Верными Риму остался разе что Чехословацкий Легион. Но стоило бы им только дернуться против Габриэля, как их тут же бы замесили итальянские части.

— Кто это вообще такой?! — в какой-то момент изумленно вопросил Климов, читая газеты, в которых описывались стремительно происходящие на севере события.

— Ну как же Михаил Антонович, очень известная в литературных кругах личность, — произнес Николай Гумилев.

— Да? И чем же он известен?

— Хм-м… Поэт, писатель, драматург… Сильно повлиял на русских акметистов…

— Ну да, язык у него подвешен что надо, прямо как у Ленина с Троцким вместе взятыми.

Хотя на самом деле Климов подумал о кубинском лидере Фиделе Кастро. Вот один в один, как начнет трепаться с трибуны и так минимум на час. И ведь что интересно — в стихах! Более того, он даже конституцию для своей конфедерации и ту в стихах написал!

«Прямо массовое нейролингвистическое программирование какое-то!» — поражался он, рассматривая фотографии в газетах, эти огромные толпы народа, коих этот эротоман доводил до исступления и это северян, считающихся выдержанными людьми.

Михаил подумал, что живи этот Габриэле чуть попозже и он мог бы создать какую-нибудь мощную тоталитарную секту, объявив себя каким-нибудь миссией, по сравнению с которой даже всякие Свидетели Йоды и прочие каинтологи курили бы нервно в сторонке.

— А еще он бабник каких поискать, — криво усмехнулась Елена. — Донжуан нового времени… Перед войной скрывался во Франции от своих кредиторов… и там долгов успел наделать.

— Ясно…

Вот с этим неоднозначным типом, к которому присоединился Муссолини, став его правой рукой, пришлось иметь дело полковнику Климову. Взяв власть в свои руки на севере Д’Аннунцио, решил наконец разобраться с русскими. Все-таки иметь в своем тылу чужую мощную военную силу было напряжно.

Но в первую очередь он конечно захотел получить тот секретный договор. Климов его естественно отдал.

— Мы просим дозволения проехать на восток и покинуть территорию Италии.

— Но там австрийцы…

— Пробьемся, — сказал Климов, не став рассказывать о миссии генерал-майора Николаи, что вообще-то должен этот вопрос разрулить с австрийским командованием.

Но имелась вероятность того, что у него что-то не получится, потому Михаил решил немного подстраховаться. Да и в будущем все понадобится.

— Но перед этим, я прошу вашего содействия в подготовке прорыва.

— В чем именно эта подготовка будет заключаться?

— В основном в ремонте и модернизации техники, а также в постройке самолетов. У меня хватает двигателей и их частью я могу расплатиться за работу, а также золотом. К тому же люди обносились и им не мешает пошить новую форму, за что так же будет заплачено, как деньгами, так и бартером.

— Это интересно… — кивнул команданте.

В общем договориться удалось быстро. РОД спустился с гор и обосновался под Миланом — крупнейшем промышленном центре Италии, а теперь Падуанской конфедерации. Так что пока солдаты оттягивались в городе, оккупировав публичные дома, тратя «французские фантики», на предприятиях Милана