Холод забрался под одеяло, кожа покрылась мурашками, щеки покалывало. От озноба я проснулась, дыхание вылетело из губ белым облачком.

Отчего в комнате так стыло? Камин погас?

Над ухом кто-то протяжно, заунывно вздохнул.

Я села рывком. У кровати колыхался силуэт призрачной старухи. Я охнула и приложила ледяную руку к губам.

Вот тебе и защита от некромагического спектрума! Привидение спокойно преодолело все преграды и явилось в мою спальню.

Старуха стояла у кровати, похожая на пучок бледных водорослей, что тягуче качаются в черной воде. Глаза-провалы уставились на меня с тяжким укором.

– З-з-зря привела. Из-з-збавьс-ся от него! – прошелестела она.

– Он друг, он поможет, – зашептала я в ответ.

– Он враг. С-с-с ним придут другие. Заберут книгу. Запрут... в уз-з-зилищще.

– Кто вы такая? Как вас зовут? – от отчаяния я заговорила в полный голос.

– Тс-с-с... – старуха приложила костлявый палец к губам. – Избавьс-ся… не з-з-зови меня, пока он тут...

Она растаяла, оставив после себя лишь вихрь пыли и ледяное дыхание.

Меня затрясло. Я села в кровати, обхватив колени руками. Визит призрака произвел тягостное впечатление.

Огонь в камине вновь разгорелся, но меня продолжал бить озноб. За окном было темно, плыла бледная луна. Я никогда не боялась темноты или одиночества, но сейчас под ложечкой засосала горькая печаль. Вся моя жизнь – и прошлая, и настоящая – предстала передо мной, как затянутая стылым осенним туманом. Все радостные, солнечные дни показались иллюзией и сном.

Но ведь так и есть, шептал в голове меланхоличный голос, который любит тревожить людей по ночам. Ты одинока с самого детства. Родители бросили тебя, предпочли свободу странствий. Помнишь, как ты плакала, просила не уезжать, взять тебя с собой? Они не послушались. Они не вернулись. Дед едва выносил твое присутствие. Бабушка, пожалуй, любила. Но все же пошла на поводу у деда и сдала тебя в пансион. Во время коротких встреч рассказывала тебе сказки, твердила, как хорошо тебе живется, и не желала слушать жалоб. Ты чувствовала, что ее мысли занимаешь не ты, а ее угрюмый муж и потерянный сын.

Потому и ее смерть ты приняла без долгого горя. В глубине души знала, что бабушка не будет постоянной величиной в твоей жизни.

Ты всегда искала свои «якоря». Открыла чайную, чтобы быть окруженной людьми. Помогать им, дарить радость, заслужить их любовь. Привязывалась к каждому, кто вызывал твое восхищение, кто проявлял хоть каплю дружелюбия. Окружила себя друзьями – весь город считала своими друзьями!

Но так ли оно на самом деле? У людей на первом месте стоит что-то или кто-то другой. Они приходят в твою чудесную чайную, чтобы забыть о неприятностях, получить толику света и тепла. Но чай выпит, гости спешат по домам, ты остаешься одна.

Даже Алекса и Петер отдаляются. Петер обзавелся тайнами и проблемами. Алекса сирота, как и ты, но все же у нее в Мерстаде осталась тетка и кузены, они ее ругают, но любят, и Алекса не раз говорила о том, чтобы вернуться в Мерстад и там открыть лавку игрушек. Или больше того – поехать в столицу и поступить в Академию! Она талантливый ферромаг, ей нужно учиться и двигаться дальше. Зачем ей прозябать в провинции?

Я крепко зажмурилась и помотала головой. Мой ночной голос говорил правду.

Настолько сильна моя потребность найти близких, что я даже привязалась к Магне Бельмор и пылевому призраку! Мне хочется походить на Магну – не нуждаться в чужой любви, быть сильной и независимой. Почему-то верится, что моя мать была такой.

А призрачную старуху мне хочется защитить. Я представляла, как мы будем жить в чайной вдвоем. Она будет моим тайным другом, наперстницей, наставницей...

Рейн Расмус. При мысли о нем сердце сжалось от новой боли. На какой-то миг мне ведь показалось, что я встретила главного человека в жизни. Того, кто станет в ней постоянным «якорем». Он будет королем в моем зачарованном королевстве, что я создала для себя.

Эти ли фантазии самая большая глупость! У Рейна своя, непонятная мне жизнь. У него была невеста, у него есть дочь, и найти ее – его главное желание. И у Рейна есть его работа. Полицейский не должен смешивать долг и личное. Если он и привязался ко мне немного, то уже наверняка об этом жалеет. И если встанет выбор между мной и долгом – неизвестно, что он выберет.

Да и зачем ему выбирать? Я насочиняла себе то, чего нет. Придумала, что он в меня влюбился!

Никто тебя не любит, Эрла. Кроме Занты. Но альфина не заменит тебе прочее, чего никогда не будет. Тебя скоро вернут в тюрьму и осудят, как преступницу. Обреют наголо, поставят на плечо клеймо и сошлют на каторгу. Занта найдет новую хозяйку. Чайная закроется, горожане погорюют немного, но скоро никто не вспомнит, что когда-то в мрачном городе было волшебное место. Вот так кончится твоя сказка, Эрла.

Не удержавшись, я громко всхлипнула. В груди болело так сильно, что дышать было тяжело.

В дверь постучали, я вздрогнула и вытерла слезы.

– Эрла, открой! – потребовал Рейн. – С кем ты разговариваешь? Я слышал шум.

– Все в порядке! – сдавленно откликнулась я. – Уходи.

Но мой голос дрожал, и от Рейна это не ускользнуло.

– Открой немедленно!

Пришлось подняться. Не поднимая головы, я распахнула дверь и стояла в одной сорочке, обхватив себя руками и поджимая пальцы на заледеневших ногах.

– Эрла, что случилось?

Я угрюмо глянула на Рейна. Он явился ко мне босым, в брюках и расстегнутой рубашке навыпуск. Лунный свет выхватил крепкую, сухую грудь с рассыпанными по ней волосками и плоский живот. Его лицо от игры теней и бликов казалось более резким, чем обычно. Щеки темны от щетины, глаза блестят, как капли ртути.

Но все же он смотрел на меня не как на досадную помеху или как улику. Он смотрел на меня жадно и встревоженно. Как на человека, который ему дорог. Как мужчина на девушку, которой он хочет обладать.

У меня сразу бешено забилось сердце в приливе тоски и нежности, но я стиснула зубы, не желая показывать свои чувства.

– Ничего не случилось, – я облизала сухие губы. – Приснился кошмар.

– У тебя щеки блестят от слез, – негромко сказал Рейн. – Что тебе приснилось?

– Что-то страшное. Не помню. Сейчас меня часто мучат кошмары. Сам понимаешь, – я пожала плечами. – Дела мои нынче невеселые.

Неожиданно я оказалась в объятьях Рейна. Он сделал шаг и обнял меня за плечи, прижал к себе, пока мое лицо не уткнулось в его обнаженную грудь. Его кожа была гладкой и горячей, в волоски на груди щекотали мое ухо. Его сердце билось часто и размеренно, от него пахло мылом, лимоном и чернилами.

Он не говорил ни слова. Просто удерживал меня несколько мгновений, которые показались мне вечностью. Его ладонь мягко погладила мою спину.