Весь процесс восстановления, а заодно и облачения врага продлился не долее пяти секунд. Примерно столько же понадобилось Аламезу, чтобы более-менее сносно дышать и унять боль, всё ещё гуляющую по онемевшим, ставшим твердыми мышцам спины. Решив, что долее медлить нельзя, а то как бы в руках противника еще не появился огромный двуручный меч, Дарк атаковал первым, сперва запустив в неподвижно застывшее изваяние попавшимся под руку окороком, а затем быстро сократив дистанцию прыжком и нанеся точный укол мечом в нижнюю часть живота.

Отбить летящий в голову окорок вампир успел, а вот от лезвия, нацеленного ему чуть ниже пупка, не ушел, впрочем, в том вовсе и не было необходимости. Соприкоснувшись с кирасой из неизвестного сплава, острие меча тут же проскользнуло вверх, оставив на доспехах не очень глубокую царапину. Вампир слегка отшатнулся назад и громко рассмеялся, не столько веселясь, сколько желая морально подавить противника, демонстрируя ему свою неуязвимость и смехотворность всяких попыток пробить несокрушимую броню.

После укола Дарк тут же отпрыгнул назад и, выхватив из воды под ногами рваный, всего лишь наполовину заполненный крупою мешок, снова метнул его в голову противника. Моррон и не думал, что сможет ранить врага первым же ударом, поэтому особо и не расстроился. Главное, он убедился, что латы были настоящими, а не иллюзорными. Меч против них был практически бесполезен; в его рубящий удар нужно было вложить всю свою силу, чтобы пробить столь прочную сталь. Самым эффективным оружием против магического доспеха стал бы боевой клевец или утерянная где-то здесь кирка.

Враг не был великодушен и не дал моррону времени на поиски. Так и не вооружившись мечом, а предпочитая бить облаченными в стальные перчатки руками, вампир ринулся в атаку и насел на Дарка с такой силой, что первая передышка возникла только тогда, когда моррон коснулся спиной кормы. Зажатый в угол и изумленно взиравший на выщербленное, да еще и погнутое лезвие меча, изрядно пострадавшее при ударах о неизвестную, но очень прочную сталь, Аламез не впал в отчаяние, а решил в корне изменить тактику ведения неравного боя. Броня делала вампира практически неуязвимым, но зато заметно снижала скорость его реакции и делала чуть менее поворотливым.

Высоко подняв меч над головой, моррон отразил удар правой перчатки врага, идущий сверху вниз, а затем, вместо того чтобы подставить меч под опускающуюся на его голову левую руку, резко присел, отпрянул в сторону и совершил кувырок через голову, в результате которого хоть и выронил оружие, хоть и нахлебался изрядно перемешавшейся с пивом и вином воды, но зато мгновенно оказался за спиной потерявшего его из вида вампира.

«Раз латы пробить нельзя, надо сделать так, чтобы противнику в них стало плохо!» – руководствуясь именно этой древней как мир истиной, моррон обеими руками ухватился за ближайший бочонок, поднял его над головой и, не раздумывая, разбил о голову едва успевшего повернуться к нему лицом противнику. Доспехи, конечно, выдержали удар, но зато их оглушенный владелец пошатнулся и непременно упал бы, если бы не оперся спиною о доски кормы.

– Ну что, господин кровосос, не изволите ли отведать керейского?! Кажется, семилетней выдержки! – не скрывая злорадства, прокричал Дарк, отскочив еще шагов на пять назад, и перешел от оглушения бочонками к метанию бутылок. – Иль вы более трехгодичное гуппертальское предпочитаете?! Жаль, шеварийских помоев под рукой нет, вам бы они привычней были!

– Порву, на части раздеру! – с ненавистью шипел в ответ вампир, едва успевая отбивать руками непрерывно летящие в него бутылки и упорно пытаясь идти вперед.

Более двух третей снарядов, естественно, не достигли цели, а были разбиты вдребезги в процессе отражения, отчего и без того спертый воздух в трюме довольно быстро наполнился удушливыми винными парами. Наверное, в основном по этой причине медленно отступавшему метателю выпивки стало весело. Каждая бутыль, разбивающаяся о голову или о плечи замешкавшегося вампира, приводила Дарка к новому приступу необузданного, демонического смеха, от которого даже самому смеющемуся было немного не по себе. Аламез и представить не мог, что спонтанно родившаяся в его голове мысль приведет к столь славной и быстрой победе над почти непобедимым противником.

Рыцарь-вампир преследовал отступавшего к носовой части моррона всё медленней и медленней, причем после третьего или четвертого десятка загубленных бутылок, он стал отбивать быстро летящие в него снаряды лишь правой рукой, а левой пытался зажать нос. Атмосфера в трюме становилась всё удушливей и удушливей, от такого ядреного амбре, которое воцарилось в замкнутом пространстве корабля, потерял бы сознание любой именитый пропойца. Аламеза самого изрядно шатало и чуть не тошнило, но он держался, зная, что вампиру с его чутким обонянием должно быть в сотню раз хуже. Буйная смесь резких запахов сводила кровопийцу с ума и медленно убивала…

И вот наконец-то настал тот миг, когда закованный в тяжелые доспехи вампир сперва упал на колени, а затем, полностью обессилев, грузно повалился в воду. Умереть он вряд ли умер, но сознание точно потерял. Не тратя даром времени, Дарк приступил к поискам потерянной кирки, а найдя её рядом с одним из разбитых бочонков, незамедлительно приступил к завершающему этапу скоротечного и даже комичного, хоть и ужасно зловонного сражения.

Подойдя к лежащему на спине и практически полностью скрытому водой противнику, Дарк замахнулся киркой и нанес сильный удар острой кромкой в самый центр кирасы. По руке победителя прокатилась ощутимая дрожь, но горняцкий инструмент сделал своё дело, пробив в доспехе небольшую дырочку, из которой тут же потекла струйка темно-красной крови. Аламез хотел ударить во второй раз, чтобы расширить отверстие и углубить рану, но в самый последний момент остановился. Едва очутившись на поверхности лат живительная влага вдруг загустела и подобно плотной пленке затянула пробитое отверстие. Вначале своеобразная «пробка» оставалась темно-красной, но затем поблекла и стала такого же цвета, как доспехи.

«А если это вовсе не вампир! – пришла в голову пораженного увиденным моррона шальная мысль. – Не могут же шеварийские кровососы так разительно отличаться от остальных кровопийц? Насколько изменили их природу, их сущность, знания древних народов? Нет, быть такого не может! Гном никогда не станет человеком, а человек не обратится в гнома! Да и какая, собственно, разница?! Главное, что они уязвимы! Если уж кирка в латах дырку проделала, так хороший гномий топор их на куски порубит! Сложно, конечно, биться против того, кто восстанавливается гораздо быстрее тебя да доспехи собственной кровью латает; сложно, но возможно, и это главное!»

Добить поверженного противника моррону, к сожалению, не удалось, поскольку до этого момента лишь мерно мерцавший телепорт стал быстро увеличиваться в размерах, постепенно заполняя всю носовую часть трюма. Вампиры возвращались, возможно, первым на корабль ступил бы сам Фегустин Лат, но у Аламеза не было шанса это проверить. Во-первых, моррон уже сильно устал и не выдержал бы схватки с несколькими кровососами в замкнутом пространстве трюма. Во-вторых, из всего оружия у него осталась лишь кирка, как оказалось, хоть и действенная, но недостаточно мощная в бою против вампирских доспехов. Ну а в-третьих, и это стало основной причиной позорного отступления, Дарк уже так надышался винными парами, что еле стоял на ногах и вот-вот мог сам потерять сознание. Биться же в удушливой, смрадной атмосфере вообще не представлялось возможным.