– Да ты что? – хмыкнул я и поинтересовался: – Федя их под себя уже подмял?

Василь, конечно же, понял подоплёку моего вопроса и покачал головой.

– Не всё так просто. Барчук как заместитель командира отделения в авторитете, но на побегушки к нему только один пошёл. Митя Жёлудь. Да вон он – мелкий и щербатый.

Я повернул голову и пригляделся к невысокому пареньку, жилистому и подвижному будто капля ртути.

– Характер – дрянь, в каждой бочке затычка, – поведал мне бывший сосед по комнате. – Точно доиграется когда-нибудь. Мишу вчера так допёк, что тот его прилюдно разрядом шибанул. Если б не выезд на Кордон, сидел бы сейчас наш умник на гауптвахте.

Удерживаемый Поповичем потенциал ощущался вполне явственно, никто другой из отделения запасти впрок сверхэнергию не удосужился, но Миша меня не интересовал, и я продолжил расспросы о новобранцах.

– А остальные что?

– Девчонки, сам видел, страшненькие. Пацаны – ни рыба, ни мясо. Давить на себя вроде не дают, но и в бутылку стараются не лезть. Присматриваются пока. Их не так давно перевели. А вот Макс Бондарь – тот да. Уже успел с Федей схлестнуться, даже от старшины за это огрёб. Но он сам по себе держится, в чужие дела не лезет.

– Что за Макс?

– Ну тот, с седьмого витка. Его в училище определили, он месяц там кантовался, потом скандал устроил. Не его, мол, это. Не затем инициацию проходил, чтобы норму прибыли капиталистам обеспечивать. Его к нам и отправили от греха подальше. Но он не из «Пролетарских советов» – зуб даю. Слишком холёный, да и с нашими «псами» общего языка не нашёл.

Мне Максим в мятой и влажной от пота полевой форме холёным вовсе не показался. Парень и парень. Среднего роста, светловолосый, спортивный. Стрелять толком не обучен, но винтовку на весу держал вполне уверенно, ствол из стороны в сторону не гулял, как у некоторых.

– Не скаут точно, – уверил меня Василь. – Может, из ваших – из февралистов?

– Может, – предположил я без всякой, впрочем, заинтересованности.

Тут прибежала Варя, чмокнула меня в щёку и радостно объявила:

– Меня на дополнительные занятия по стрельбе записали! А ещё у нас в половине шестого инструктаж по вхождению в резонанс будет. Я так волнуюсь!

– Да ерунда! – махнул я рукой, но, прежде чем успел поведать о своих достижениях на этом поприще, на стрельбище прикатили три легковых вездехода.

Из автомобилей начали выбираться офицеры, кто-то из дежурных громогласно рявкнул:

– Смирно!

Построились, вытянулись, расслабились чуток на команде «вольно», но только самую малость, поскольку почтили нас своим вниманием очень уж важные персоны, точнее – очень важными были некоторые из них. Например, комиссар Хлоб и майор с эмблемами автобронетанкового дивизиона – не иначе наш комбат. Компанию им составляли два капитана: Хороняка – тот самый егерь, который наотрез отказался включить меня в свою учебную команду, и Городец, а на заднем плане маячил старший дознаватель Друза. Трофим Фёдорович и вовсе не стал отходить от вездеходов, прямо там и закурил. В своём синем рабочем комбинезоне он в любом случае смотрелся бы в компании офицеров корпуса натуральной белой вороной.

Почти сразу последовала команда вернуться к прерванным занятиям, и я даже успел сдать пулемёт, когда примчавшийся лёгкой рысцой адъютант комбата велел предстать пред очи высокого начальства. В животе будто ледяной комок смёрзся, но деваться было некуда – побежал.

– И как тебе пополнение? – поинтересовался комиссар Хлоб у командира автобронетанкового дивизиона, и тон, которым был задан этот вопрос, не понравился мне категорически.

Холодный он был, а брошенный на меня взгляд – колючим и оценивающим. В прошлую нашу встречу комиссар держался совершенно иначе, и списать это обстоятельство на одно только присутствие других офицеров не получалось при всём желании.

Майор наморщил лоб, словно пытался припомнить, кто я вообще такой, затем проворчал:

– Молодо-зелено. Успел в задержании нарушителей со стрельбой поучаствовать, и не всё гладко там прошло, были нарушения. Но вот Макар Демидович весьма положительно о способностях бойца отозвался.

Комиссар даже не попытался скрыть удивления.

– Звонарь – и положительно? Быть того не может!

Комбат ухмыльнулся в усы.

– Ну, он в том плане выразился, что непременно бойца ассистентом на полставки забрал бы, пройди тот инициацию хотя б на десятом витке. А так – нерационально. Он-то всегда рациональность во главе угла ставит.

– Он-то – да! – недобро ухмыльнулся Хлоб и оглянулся: – Трофим Фёдорович! А вы что скажете?

Инструктор учебной части кинул окурок под ноги, растёр его подошвой и подошёл, начал обстоятельно докладывать о моих достижениях в области управления сверхэнергией. Отметил выносливость при работе на пониженных оборотах и мощность, почти достигшую тридцати четырёх киловатт, но я слушал его вполуха. Точнее – не слушал вовсе.

Мысли были заняты упущенной возможностью стать ассистентом доцента Звонаря. Понятно, что говорил тот в шутку. Ну а если бы нет? Если бы и вправду такой переход возможным оказался? Как бы тогда моё отношение к поручению Альберта Павловича изменилось? Я ведь не за страх, а за совесть с институтским консультантом сотрудничаю, так? Он ведь правильные вещи говорит и цели правильные декларирует. Я ведь и сам…

Но что там «я сам», додумать не успел, после доклада инструктора комиссар обратился к прапорщику авиадесантников.

– Николай Тарасович, а у тебя как боец себя зарекомендовал?

– Хорошо зарекомендовал, господин комиссар. В скором времени отличником-парашютистом станет и с пулемётом на «ты». Нам такие бойцы как воздух нужны. Думаю его на обучение новобранцев в части противодействия сверхспособностям поставить.

Хлоб задумчиво кивнул, потом остро глянул на капитана егерей и выстрелил в него резким вопросом:

– А что же – особому дивизиону такие бойцы без надобности?

– Хоть сейчас заберём! – отрапортовал капитан и, предвосхищая вполне резонный в этой ситуации вопрос, почему же не взял изначально, добавил: – Просто специфика нашей деятельности не столь близка…

Комиссар заставил умолкнуть его взмахом руки и воззрился на дознавателя.

– А как следственный дивизион? Имеются претензии к рядовому или чист как стекло?

Вот тут у меня дыхание и перехватило. Очень уж всё происходящее напомнило самый настоящий полевой суд. Пусть и неофициальный, но вердикт которого будет ничуть не менее обязательным для исполнения. А уж официального или нет – роли не играет.

Дознавателя прямой вопрос в восторг не привёл, но он не стушевался и заявил:

– Имеются основания полагать рядового причастным к убийству курсанта Мышека.

– Серьёзные основания? – позволил себе встрять в разговор капитан Городец. – А доказательства имеются? Улики?