Рано утром Хардин отвозит Триш в аэропорт, и я просыпаюсь, когда он возвращается. Я слышу, как он сбрасывает вещи на пол, а затем залезает в кровать в одних «боксерах» и обнимает меня. Я все еще немного сержусь на него из-за нашего последнего разговора, но мне все равно хочется согреть его холодные руки – мне не хватало его объятий.

– Завтра мне уже на работу, – говорю я спустя несколько минут, хотя не уверена, уснул ли он.

– Я помню, – отвечает он.

– Уже соскучилась по «Вэнс».

– Серьезно?

– Да, мне там нравится, и я была в отпуске целую неделю. Скучаю по работе.

– Ну ты и трудяга, – смеется он, и хотя я не вижу его лица, я точно знаю, что сейчас он закатывает глаза.

Я неосознанно делаю то же самое.

– Извини уж, что мне в отличие от тебя нравится моя работа.

– Она мне нравится, и я раньше занимался тем же, чем и ты. Просто я захотел делать кое-что поинтереснее, – хвастается он.

– Тебе нравится новая работа только потому, что ты можешь работать дома?

– Да, это главная причина.

– А есть другие?

– Мне казалось, люди считали, что меня взяли туда только из-за Вэнса.

Это для меня не такое уж открытие, но я не ожидала от него такого честного ответа. Я думала, он скажет, что работа была просто отстой и жутко его бесила.

– Ты правда уверен, что в офисе так про тебя думали? – Я переворачиваюсь на спину, и Хардин приподнимается на локте, чтобы взглянуть мне в глаза.

– Не знаю. Вслух об этом никто не говорил, но я чувствовал, что они об этом думают. Особенно когда он взял меня на постоянное место, а не просто стажером.

– Он расстроился, когда ты нашел другую работу?

Он улыбается, и в полумраке спальни эта улыбка кажется еще более красивой.

– Нет, вряд ли. Сотрудники все равно постоянно жаловались на мое предположительно неуважительное к ним отношение.

– Предположительно? – поддразнивая, переспрашиваю я.

Он гладит меня по щекам и наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

– Да, предположительно. Я слишком очарователен. Никакого уважения.

Я чувствую, как он улыбается. Я смеюсь, и его улыбка становится еще шире. Он прижимается своим лбом к моему.

– Чем хочешь сегодня заняться? – спрашивает он.

– Не знаю. Я думала позвонить Лэндону и сходить в магазин.

Он слегка отстраняется.

– Зачем?

– Чтобы поговорить с ним и договориться о встрече. Надо подарить ему те билеты.

– Подарки и так у них дома. Уверен, они их уже открыли.

– Не думаю, что они откроют их без нас.

– А я думаю, откроют.

– Вот именно, – подшучиваю я.

Но когда я упомянула о семье его отца, Хардин вдруг посерьезнел.

– Как думаешь… что, если мне извиниться… ну, не то чтобы извиниться, а позвонить ему – ну, отцу?

Я понимаю, что когда дело касается Хардина и Кена, мне нужно быть осторожнее с выбором слов.

– Думаю, стоит позвонить. Ты должен убедиться, что вчерашний случай не помешает вашим отношениям, которые только начали восстанавливаться.

– Наверное… – вздыхает он. – Когда я ударил его, то на мгновение испугался, что ты заставишь меня уйти, а сама останешься там.

– Правда?

– Да. Я рад, что этого не случилось, но я беспокоился.

Я отрываю голову от подушки и вместо ответа нежно целую его в подбородок. Надо признать, что именно так я и поступила бы, не расскажи он мне о своем прошлом. Это все изменило. Изменилось и мое мнение о Хардине – не в лучшую или худшую сторону, просто я стала относиться к нему с большим пониманием.

Хардин отводит от меня взгляд и смотрит в окно.

– Наверное, позвоню ему сегодня.

– Как думаешь, мы можем пойти к ним? Я очень хочу сама вручить им подарки.

Снова посмотрев на меня, он отвечает:

– Можем просто попросить открыть их, когда ты будешь разговаривать с Лэндоном. Это почти то же самое, зато не придется смотреть на их натянутые улыбки, когда они увидят твои ужасные подарки.

– Хардин! – обиженно восклицаю я.

Он усмехается и кладет голову мне на грудь.

– Я просто шучу, твои подарки – лучше всех. Особенно брелок для ключей, на котором изображена не та команда. – Он смеется.

– Ложись уже спать. – Я взъерошиваю его и так растрепанные волосы.

– Что тебе нужно купить в магазине? – спрашивает он, переворачиваясь на спину.

Я и забыла, что сказала ему про это.

– Ничего.

– Нет-нет, ты сказала, что тебе надо в магазин. Затычки или что-нибудь такое?

– Затычки?

– Ну, эти… чтобы заткнуть.

Что?

– Не поняла, о чем ты?

– Тампоны.

Я краснею. Уверена, что всем телом.

– А… нет.

– У тебя вообще бывают месячные?

– Боже мой, Хардин, перестань!

– Что? Ты стесняешься обсуждать со мной менструацию?

Он приподнимается, чтобы взглянуть на меня, и я вижу на его лице широкую ухмылку.

– Я не стесняюсь. Просто это неуместно, – жутко стесняясь, заявляю я.

Он улыбается.

– Мы занимались многими неуместными вещами, Тереза.

– Не называй меня Терезой и хватит уж об этом говорить! – ворчу я и закрываю лицо руками.

– У тебя сейчас идет кровь? – Я чувствую, как его рука скользит вниз по моему животу.

– Нет… – вру я.

Раньше я избегала этой ситуации, потому что мы постоянно то ссорились, то мирились, и при нем этого никогда не случалось. Теперь наши отношения наладились, и я знала, что это все же произойдет, – просто старалась избегать этой темы.

– Значит, ты не будешь возражать, если я… – Его рука подбирается к моим трусикам.

– Хардин! – кричу я и шлепаю его по руке.

Он опять смеется.

– Тогда признайся. Скажи: «Хардин, у меня месячные».

– Я не собираюсь это говорить. – Представляю, как сильно я покраснела.

– Ну, давай, это всего лишь капелька крови.

– Ты просто отвратителен.

– Нет, я просто чертовски кровожаден. – Он хохочет, явно довольный своей нелепой шуткой.

– Какой ты противный.

– Расслабься… плыви по течению. – Он смеется еще громче.