Вечером Виталия не стало. Вместе с ним погибли еще трое ребят. Павел не верил глазам. Лишь по случайности он не оказался с ними.

— Пашка, держись, мы вместе, нам нужно это видеть, самим. Когда вернемся, расскажем людям, что такое война. Будь она проклята! — чернел Митька. Его с самого детства дразнили губошлепом. Здесь его

прозвали стариком. Конечно, не случайно. Появись Митька в то время дома, родная мать не узнала б сына.

Сколько раз попадали они под обстрелы — ни счесть. За год трижды лежал в госпитале Павел, осколки и пули никого не щадили. Человек не писал домашним о своих невзгодах. Другим приходилось много хуже. Он все же выживал, вскоре снова становился в строй. Его в шутку называли заговоренным.

г— Павел, мы тебя ждем и любим! — писала жена. Человек улыбался в ответ, собирался вечером написать своим. Но… Не повезло. Снаряд попал в палатку. Пашка услышал жуткий грохот, яркую вспышку, нечеловеческую боль в животе и в ногах, потом все померкло. Давящая темнота навалилась на плечи. Где он и что с ним, человек не знал и не помнил. Его, умирающего доставили в госпиталь, и никто не верил, что этот человек выживет.

Пашка никого не слышал, не узнавал, едва дышал и не приходил в сознание.

— Конец мужику, этот не выживет и до госпиталя не дотянет, — сказал полевой врач с уверенностью и добавил:

— Дорогу не выдержит, зря мучаем.

Человек даже не стонал…

А через три дня в семью художника была отправлена «похоронка». В ней было сказано, что человек геройски погиб, защищая интересы своей России…

Павел пришел в себя в госпитале, там он долго не мог понять, где он и почему здесь оказался? Память дала осечку и восстановилась лишь через месяц. А еще через два месяца он уже подлечился, уверенно встал на ноги. И снова оказался на передовой.

До конца службы оставалось всего полгода. Но война не считалась со временем. Она косила людей днем и ночью. 1

Из письма матери человек узнал о «похоронке» на себя и, зло усмехаясь, сказал:

— Поспешили меня списать. Я еще повоюю! За себя и ребят!

В часы затишья человек выходил из укрытий. Долга смотрел на развалины домов, на обгоревшие сады, на изуродованную воронками землю, на лица людей, на серое небо, на горы, похожие на могильные памятники. Какой горький след оставила здесь война! Кто виноват в ней, а кто прав? Не скоро найдется ответ на вопрос. Надо зажить ранам, тогда не будет болеть сердце, — думал художник.

Он совсем недалеко ушел от расположения своей части. Его внимание привлекли дети, плескавшиеся в реке. Они смеялись, играли, ныряли в воду, резвились так беззаботно, словно не было совсем рядом никакой войны. Над головами детей светило солнце.

Человек решил обязательно запечатлеть этот эпизод: дети, купающиеся в реке, а вокруг воронки от снарядов. !

— Живи живое! — так назову работу! — решил человек. Он запоздало хотел оглянуться на звук шагов. Сильный удар по голове опередил Пашку. Его схватили чьи-то грубые руки, поволокли от реки к дороге, затолкали в машину и повезли в горы.

Его долго держали в яме. Один раз в день кормили. Иногда опускали лестницу, чтоб работал по хозяйству. Но, Пашка ничего не умел. Живя всю жизнь в городской квартире, не имел понятия о дровах и печке, об огородах. Этому удивлялись чеченцы и жестоко избивали человека за никчемность, считая, что с этим пленником им крупно не повезло. Обучению он поддавался плохо и долго. Потому кормили скудно. Пашка страдал не столько от голода, сколько от побоев и разлуки с семьей. Он только теперь осознал, как ненадежна его жизнь. Понимал, что вырваться отсюда, нет никаких надежд. Дом, огород и яма окружены высоким, неприступным забором. Вдобавок все это охранялось целой сворой громадных свирепых собак, способных разнести в клочья любого чужака.

Лишь один раз в месяц разрешали ему помыться в реке. Но все это время на берегу стоял сын хозяина с оружием в руках. Он не сводил глаз с Пашки. И если бы тот попытался сбежать, его бы тут же пристрелили.

Человек не знал, что в его семью пришло извещение, что Павел пропал без вести. Он давно потерял счет времени и одичал, зарос до неузнаваемости. Над ним смеялись хозяева, говоря, что скоро этого мужика станет невозможно отличить от сторожевых собак.

И только во сне он возвращался к нормальной жизни, общался с матерью, сыном, женой. Он даже радовался, забывая о плене. Но сон кончался, и наступало новое утро.

— Ребята! Вы погибли как мужчины. А я пропаду в этой яме. Сил больше нет! Заберите меня от позора! Помогите! Лучше смерть, чем такая жизнь! — умолял погибших.

Неумолимо шло время. Три зимы прошли с того времени как Павла бросили в яму и он стал пленником. Из слов хозяев понял, что таких как он здесь хватает, в каждом доме держат пленников. Их либо сами захватили, либо купили. Иные куда дольше Пашки живут у чеченцев, они много умеют и даже приняли мусульманство. Потому живут хорошо и ни на что не жалуются.

Человеку не предлагали сменить веру. В представлении хозяев Пашка был недостоин этого. И, прежде всего, потому, что не умел и не любил работать.

— Держу тебя из жалости, как глупого барана! Но когда надоешь, убью! Может, завтра, — говорил хозяин.

— Какой тебе толк от моей смерти? Лучше отпусти меня! — отвечал художник.

— Много хочешь! Моего брата ваши убили. Почему его не отпустили? V него тоже остались жена и дети! Кто за его смерть ответит? Теперь я их кормлю! Почему тебя отпущу, нет, не жди! Будешь здесь, — в яме, живым покойником. За моего брата мучайся. Я за него не прощу!

Однажды к его яме прибежали дети. Увидели, что хозяин пошел с собаками в горы проверить свои отары овец, и ребятишки решили заглянуть к соседу. Увидели Павла. О чем-то спрашивали его. Он не понял, они смеялись. Но потом девчонка бросила человеку кусок лепешки. Мужик проглотил мигом. Хозяин, уходя в горы, забыл дать поесть. А дети сжалились. Даже мяса принесли. Долго пробыли возле Пашки, пока из дома не вышла старуха и не прогнала злою бранью.

Этот единственный день человек вспоминал по светлому. Больше дети не приходили к нему. Но однажды ночью он услышал стрельбу. Проснулся сразу, прислушался. Уловил знакомую русскую речь, обрадовался и закричал во весь голос:

— Люди, помогите! Братаны, спасите меня!

Собачий брех заглушил его голос и тогда человек

заорал так, что собаки умолкли.

— Кто-то орет, — донеслось до Пашки.

— Я здесь! В яме! Спасите ради всего святого! — надрывал горло.

Вскоре к нему подполз сын хозяина и, выругавшись, выстрелил в темноту ямы, не целясь. Пашка лочувствовал боль в плече. Но именно звук выстрела привел к нему людей, проводивших зачистку села от бандитов. Они вытащили человека из ямы, отнесли в машину и крикнули кому-то:

— Третьего нашли! Живой, но ранен.

Вскоре художник оказался в госпитале.