Мы вскрыли футляры и закурили.

— Кайф… — блаженно выдохнул Герман — Еще бы рюмочку коньяка. Или хотя бы шампанского… Минуточку, а где Глас?!

Я осмотрелся по сторонам. Хоть на дворе и стояла глубокая ночь, в свете трех полных лун видимость была отличной. Да и пылающий по-соседству лес был все равно, что гигантский многокилометровый факел.

— Странно. Я тоже не вижу. Хотя по идее должен быть тут.

— Спокуха мужики, я здесь — прозвучало откуда-то сбоку, после чего из переднего ряда вывалился шаман, от чего-то разодетый в смокинг, бабочку, сорочку и черные лакированные туфли. Также из его нагрудного кармана торчала красная розочка.

— Глас, это что такое?! — не понял я.

— Мой новый сценический образ. Для съемок — ответил тот, шагая к нам и запихивая за обе щеки куски ваты.

Вдогонку за ним, из переднего ряда вышли два воина, что тащили в руках кожаное кресло и письменный стол.

— Хангвил! — остановился напротив меня Эстир — Боюсь, некогда объяснять, да и вряд ли ты поймешь, но мне очень надо, чтобы ты притворился домашним котом.

— Уа?!

— Чего?! — удивился танк — Опять нажрался?

— Герман, Герман… — сипло произнес Глас — Признайся, что никогда не искал моей дружбы. И боялся быть у меня в долгу…

— Ясно. Точно нажрался.

— … а теперь ты пришел ко мне и говоришь: «Дон Корлеоне, мне нужна справедливость». Но ты просишь без уважения. И не предлагаешь дружбы.

Наконец-таки осознав, что происходит, я не смог удержаться и громко заржал.

— Ну как? — Глас уселся в кресло и аккуратно положил Хангвила на колени.

— Бесподобно — ответил я — «Будьте моим другом, Крестный отец».

— Хорошо — просипел тот — Однажды, хоть этот день может и не настать, я попрошу тебя оказать мне услугу, но до того дня прими справедливость, как подарок в день свадьбы моей дочери. Фух! Так! Ну всё. Вроде бы в образ вошел. Оператор, десять секунд!

Сбоку от меня протиснулся вперед мужик и навел на Эстира объектив камеры.

— Признаю — улыбнулся я — Только ты способен превратить любую напряженную ситуацию в содомию и фарс.

— Между прочим, это была идея Гундахара. Сам бы я ни за что не решился снимать, сидя спиною к надвигающейся армии. Безумие чистой воды. Однако для наших целей вполне подойдет.

— Три… два… один…

Всего мгновение и новоиспеченная звезда новостных хроник скорчила фирменную гримасу Марлона Брандо, а затем откинулась на спинку кресла, ласково почесывая рыжее пузо.

Как и шаман, Хангвил вошел в образ буквально за долю секунды. Причем сделал он это профессионально. Да так, что даже Станиславский бы сказал: «Верю!».

— Интересно, кого он спародирует в следующий раз? — шепнул мне на ухо Герман — Пабло Эскобара?

— Не поверишь, но я тоже почему-то об этом подумал. Более того, я не удивлюсь, если для убедительности он наберет тридцать лишних кило.

Тем временем между нами и армией Небесного Доминиона оставалось не более двух километров.

— Влад, что-то я нервничаю… Аж в туалет захотел.

— Что поделать. Покрепче сожми булки и терпи. Как-нибудь выкрутимся.

— Уверен?

— Нет.

— Черт. Знаешь, а вот чисто по-дружески мог бы и соврать.

— А что, это тебя успокоит?

— Ну да, тоже верно.

Я покосился на Гласа.

— … Эрдамон Белар ищет справедливости. Приходит сюда и просит, чтобы мы ответили за тот инцидент в пещерах Натолиса. Но делает он это без уважения. И не предлагает дружбы… Поэтому знаете, что я ему на это отвечу? — шаман взял Хангвила на руки, а затем резко вскочил, навел пятую точку медведя на вражеское войско и «перезарядил» его за хвост, словно дробовик — Сюрпрайз мазафака! Пау-Пау-Пау!

Вот и настал момент истины. Финал. Кульминация всего того безумия, что происходило с нами в последнее время.

Забавно, но ощущая, как под ногами дрожит земля от топота десятков тысяч сапог, я размышлял о том, насколько же бессмысленным является сей конфликт. Это не битва за территорию, не борьба за власть, не попытка отобрать чужие ресурсы. Обычная словесная перепалка, что переросла в грубую уличную потасовку, а затем благодаря титаническим усилиям обиженных мстителей мутировала до состояния полномасштабной войны, заимевшей при этом политическую подоплёку.

К чему? Зачем? Хрен его знает. Быть может, так карты легли. Оказаться не в то время не в том месте.

Да и если подумать — в некоторых местах люди умирают за пачку сигарет, а то и вовсе за мимолетно брошенный косой взгляд. Поэтому в данном случае наша ситуация не блещет особой оригинальностью.

Уверен, как и мы, многие из солдат Небесного Доминиона прекрасно сознавали, что всё происходящее — апофеоз глупости и абсурда, результат бараньей упёртости двух конкретных лиц. Однако воспрепятствовать приказу никак не могли.

Видимо поэтому они шли на нас в атаку, словно акулы. Молчаливо, безэмоционально, не имея возможности сдать назад.

Не было пламенных речей, показной бравады и возвеличивания руководства клана. Не было призывов к беспощадности, отваге и душевной твердости. Не было ничего из привычного нам. Лишь твердое намерение покончить со всем поскорее и вернуться домой, дабы на следующий день приложить максимум усилий, чтобы позабыть о случившемся как о страшном сне.

Почестей и триумфа все равно ждать не стоит, ибо как не крути — положение скверное. Одолеют нас — победят многократно уступающего по численности противника, что не станет грандиозным свершением. Об этом подвиге не сложат легенд и славу об их героях не воспоют. Проиграют — вновь опозорятся на весь белый свет, потерпев поражение не только у границ Искариота, но и повсюду. Заключат перемирие — предадут политику императора и Пантеона, что будет выглядеть еще хуже, чем проигрыш. А дезертируют или попытаются намеренно сыграть в поддавки — их мигом раскусят, после чего подвергнут жестокому наказанию. Как говорится: «Чтобы чужие боялись, своих посильнее бей». Этот метод Эрдамон Белар применял широко.

Тем временем армия Небесного Доминиона была уже совсем близко.

— А знаете парни. Был у меня один случай, которым я не горжусь. Но история поучительная — задумчиво произнес Герман — Как-то раз, нас отправили в детский лагерь. И был там один пацан. Самый настоящий говнюк. Вот прям крыса. Щуплый, писклявый, постоянно всех задирал, а чуть что — сразу ябедничать. Так вот однажды он так сильно меня достал, что я ему втащил. Довел до слез. После чего он пожаловался на меня старшему брату. А тот был тот еще шкаф. Семь на восемь, восемь на семь. Ворвался ко мне в комнату и тотчас же набросился с кулаками.